Хелена Рубинштейн. Императрица Красоты

Мадам пригласила супругов Сазерленд на ужин, и на следующее утро начались сеансы позирования в номере отеля. Хелена надела тяжелое вышитое платье, и, хотя сидела она в удобном кресле, сеансы очень ее утомляли. В конце недели художник предложил ей прерваться на несколько дней, потому что и он немного устал от бесконечных поездок в город и обратно, тем более что эскизов было сделано достаточно и он мог уже начать работать у себя в мастерской. Хелена согласилась, и некоторое время спустя они встретились уже в Париже.

В Париже Хелена страстно взялась за работу, чтобы, как она говорила, наверстать упущенное со времени ухода Горация. За то время, пока она лежала недвижно на кровати, она набрала несколько лишних килограммов и поэтому накануне приезда Сазерленда решила принять срочные меры. К тому же она страдала от хронических запоров и никогда не расставалась с набором разных слабительных. И вот она решила начать утро с половины бутылочки касторки, нескольких пилюль с экстрактом александрийского листа, стакана теплого грейпфрутового сока и двух чашек крепкого кофе в качестве завтрака. Эффект был ужасен: задыхаясь, Хелена рухнула на кровать с чудовищным головокружением. Она с трудом пришла в себя и, когда наступило время встречи с художником, выглядела очень изможденно. Хелена придумала особенный макияж: из-за зеленых теней глаза особенно выделялись. Патрик рассказывал, что эффект был потрясающий. Она появилась на ужине в расшитом платье от Баленсиаги и была похожа на Теду Бара[144] в роли графа Дракулы. Сазерленд, однако, решил, что все это было продумано заранее. «Макияж просто сногсшибателен!» – воскликнул он и тут же решил забыть о тех эскизах, которые сделал в Лондоне, и начать все с нуля. «Она совершенно преобразилась. Удивительно, что может сделать такой театральный макияж глаз».

Шесть месяцев спустя, в январе 1957 года, портрет был завершен. Из скромности и деликатности, Грэм Сазерленд и его жена уехали в Венецию, а Хелене отправили письмо, в котором приглашали ее в галерею Альфреда Хехта на Кингс-роуд. Мадам и Патрик вместе с Цеской, мистером Фортером, мисс Симмонс, которая возглавляла в Англии отдел рекламы, и Эриком Гарротом, отвечавшим за связи с общественностью – Мадам называла его «человек, который посылает мне дорогие букеты», – отправились на Кингс-роуд.

Хелена была в крайне дурном расположении духа и всю дорогу повторяла: «Я знаю, мне не понравится, очень не понравится». Компания вошла в галерею во главе с Мадам. Она вдруг остановилась, пораженная: в глубине зала висели два портрета: на одном она изображена во весь рост, на другом – сидя на стуле. Портреты скоро должны были быть выставлены официально в Галерее Тейт, а пока словно ждали одобрения модели. Патрик так описывает последовавшую сцену:

«Мадам попросила принести ей стул, потом чашку чая.

– Ох! Боже мой! – повторяла она, слегка раскачиваясь и рассматривая картины.

Пронзительный взгляд яростно сверлил воображаемых врагов, орлиный нос был слегка сморщен, словно от неприятного запаха. На этих портретах Мадам выглядела как жестокий диктатор. Тяжесть и богатство расшитого платья, которое было прорисовано до малейших деталей с прерафаэлитовской тщательностью, только добавляло портрету безжалостной точности. Шея, украшенная огромным жемчужным ожерельем, была синюшной и тощей, как у грифа. Нижняя челюсть и подбородок были решительно выпячены и придавали лицу хищное выражение, которое еще усиливалось пунцовыми губами, а гладкий лоб, хотя и лишенный морщин, был слегка сиреневого оттенка. Художник акцентировал резкий его изгиб, а волосы, казалось, были стянуты в огромный узел с яростной силой.

Хелена попросила еще чашку чая, потом, шатаясь, встала со стула.

– Я… и правда на это похожа?

Все бросились ее утешать, говорить, что художник всегда видит все по-своему и ни одна картина не может иметь строгого портретного сходства с моделью, а эти два произведения – настоящие шедевры.

– Они отвратительны. Я что же, такая старая и злая?! Настоящая ведьма!

Через несколько дней портреты были выставлены в Галерее Тейт. На эту грандиозную выставку Мадам не пошла, отказываясь считать ее для себя честью. Полюбоваться на портреты пришли сотни тысяч человек, а критики наперебой восхищались мастерством Сазерленда и смелостью Мадам, которая не побоялась предстать перед таким пронзительно-жестоким взглядом». Хелена вырезала и складывала в папочку, на которой было написано: «Мерзкие портреты Сазерленда», все, что было написано по этому поводу. Скоро папку заменил целый ящик, потому что пресса безумствовала. Королева и королева-мать собственной персоной посетили Галерею Тейт. Мадам была под впечатлением.

– Кто мог ожидать?

– Ожидать чего?

– Того, что люди заинтересуются этим всем до такой степени!