Хэлло, дорогая (СИ)

Он колебался между «уехать» и «остаться», когда кто-то моргнул фарами далеко на дороге. Только потом до Чеда дошло, что фары моргнули сами, когда чужая тачка подскочила на большой кочке. Она плыла медленно до самого конца улицы, до тупика, и Чед с удивлением спросил себя, кто это, чёрт возьми. К тому моменту он уже взял второй косячок и был прилично накуренным.

Машина была что танкер между катеров. Величественная, длинная, хищная, зловеще-блестящая в пробившемся лунном луче. Свет от фонаря на дороге разок осветил её коричневый бок. Чед мигом узнал «Плимут Барракуду» и сощурился, притихнув. Плимут завернул на задний дворик, где поставил машину Чед под надёжной защитой, в густой тени клёна и самшита — такой, что со стороны дома в ночи её было не разглядеть.

Сквозь густые ветви сам он разобрал, что из Плимута, призраком подплывшего к заднему крыльцу, вышел дядюшка Конни, обошёл его и старомодно открыл дверь, помогая самой Конни выбраться с переднего сиденья. Она бойкая девушка, к ней попробуй подойди — окинет насмешливым взглядом, остановит резким словом. Умела резать без ножа одной шуточкой. Быстрее всех в потоке бегала кроссы. Ни в чьих открываниях дверей, дебильных ухаживаниях и прочей ерунде Констанс не нуждалась, но в эту ночь на лице её блеснула улыбка. Хэнк или Хэм — как его звали, Господи? — в общем, этот хмырь здоровый закрыл дверь и навис над Конни возле машины. Та сжалась в его тени, держась за ремешок своей сумочки на плече с робким видом. Чед ухмыльнулся.

Так-так, это интересно.

Этот Хэнк-или-как-его-там покровительственно положил руку Конни на плечо. Она покорно пошла за ним. Чед глазам своим не верил. Всё же он хорошо знал Конни: такая девчонка скорее откусит тебе руку по локоть, если ты вот так решишь с ней обращаться, словно чёртов папочка. Здесь же, заглядывая человеку с белыми волосами в лицо, она поспевала за его спокойным, но широким шагом, и смотрела в загорелое спокойное лицо, лицо сытого хищника, охочего до таких девочек, как Конни. От одного выражения глаз Чеду стало не по себе.

Вроде-Хэнк завёл Конни на крыльцо по ступенькам, подав руку, и, на прощание сжав её запястье, отпустил и что-то сказал.

Конни никуда не уходила.

Их голоса были очень тихими, и Чед почти ничего не мог расслышать с такого расстояния. Но видел он очень хорошо, что Хэм-или-Хэнк пошёл вдоль перил, а Конни двинулась за ним, не сводя глаз. Выглядело так, будто он был хозяин, который торопился на работу, а она — собака, опечаленная тем, что он вот-вот её покинет. Чеду стало весело. Ему не нужно было даже всматриваться, чтобы понять: эта дурочка течёт от собственного дяди.

Вот так номер!

Чед снова ухмыльнулся. Его распирало затянуться, но он боялся, что его выдаст дым. Понаблюдать за этим цирком хотелось больше, чем курить, так что он положил косяк в пыльную пепельницу, которой никогда до того не пользовался, и навострил зрение и слух.

Они встали друг против друга, явно прощаясь. Конни положила локти на перила и легла на них грудью, оказавшись наконец выше и без того высоченного дяди. Он даже немного поднял вверх подбородок. По очень тихим голосам Чед понял, что они о чём-то спорят, но беззлобно. Может-быть-Хэнк покачал головой, бросил «нет» и отодвинулся, но тут Констанс Мун — ха-ха, вот это она отколола номер! — стремительно обняла его под подбородком ладонью. От неожиданности он поднял голову выше и остолбенел. Тогда-то она его поцеловала.

От понимания, что это всё неправильно, и что Конни никогда и ни с кем такой не была, и от того, как пылко она целовалась, у Чеда в штанах стало тесно. Он заворожённо приблизился к окну и с усмешкой покачал головой. На террасе разворачивалось очень интересное зрелище. Мужика словно с поводка спустили — он сгрёб Конни в медвежьи объятия, сжал её даже через перила так, что она издала громкий стон, но не отпрянула. Только сунула руки ему под куртку и рубашку. Чед неторопливо достал телефон и включил камеру, приблизив изображение. Даже не сомневаясь, правильно ли поступает, включил видео.

И над его ухом не прозвенел ни один тревожный звоночек. Он наблюдал за тем, как добропорядочная девчонка Констанс Мун отдаётся собственному дяде.

Жить Чеду оставалось только два дня.

4

Earlyrise — Narcissistic Cannibal (Korn cover)

За ужином они съели всё мясо и выпили эль. Говорили ни о чём и обо всём, так, о ерунде какой-то. Конни выяснила, что Хэл не любитель отмечать Хэллоуин, да и мать его праздник не особенно жаловала. Вот он и обзавёлся привычкой работать в канун Дня всех святых. Конни понурилась.

— Ничего, тыковка, в следующем году обязательно отметим его вместе, — ободрил Хэл и закурил.