Хэлло, дорогая (СИ)

Психолог был не в курсе, но соседи всё ещё помнили, что Сесиль Уитакер было десять, когда в их дом кто-то вломился на Хэллоуин. Они в тот вечер не слышали никаких подозрительных звуков. Никто не кричал. До утра всё было спокойно. Около пяти часов, когда рассвело, в дом к миссис Талбот постучалась Сесиль, в пижаме и босиком. Руки её были в крови, но на теле не было ни синяков, ни царапин — кроме разве что старых, потому что Джоди Уитакер, её мать, часто поколачивала дочку, которая «испортила ей жизнь, когда родилась». И все соседи это знали.

Сесиль в десять лет была росточком невысокой и худенькой вдобавок. У неё был острый нос и удивительно смешные пухлые щёки. Сосед, шестидесятидвухлетний Джо Талбот, называл её «мышонок». Он и его жена относились к Сесиль с жалостью и сердечностью, часто кормили обедами или за доллар-другой нанимали для всяких поручений, с которыми мог бы справиться ребёнок её возраста. От Талботов Сесиль была в восторге — она называла их по именам и могла даже ночевать у них, если мать была пьяна, а сестра оставалась у своего парня или подружки.

Так что Талботы оцепенели, когда открыли ей дверь утром первого ноября.

— Бэтти, — по-детски спокойно сказала Сесиль, стуча зубами, — маму, Патрисию и Коллина убил мистер Буги.

Бэтти Талбот выпученными глазами посмотрела на дом напротив. Дверь была открыта настежь; по неухоженной дорожке, заросшей сорной травой, гулял ветер. Бэтти завела девочку к себе в дом, велела Джо вызвать полицию, а сама сунула Сесиль в горячую ванну и налила какао в большую эмалевую кружку. Она даже не подумала о том, что смывала с Сесиль улики.

Когда прибыли копы и вошли в неухоженный старый дом под тенистым каштаном, их едва не вырвало. Там отверзлись врата Ада. Всё было отвратительно настолько, что потом они с трудом смогли забыть это спустя годы. Но некоторые не забыли никогда.

Мужчина — конечно, уже мертвец — с обезображенным до неузнаваемости лицом был привязан к холодильнику. Судя по всему, несколько раз в голову ему прилетало дверцей морозильной камеры: та была помята. С какой же силой его били? Притом безжалостно: у него была сломана скула, переносица — вдавлена в череп, левый глаз вытек на щёку, так, что стали видны чернота и кровавое месиво глазницы; одежда его была расстёгнута, на шее туго застегнули кожаный брючный ремень. Позже в морге криминалисты увидят под ним на шее вспухший след. Брюки, с которых этот ремень сняли, были спущены ниже бёдер, и то, что увидели в его паху, повергло всех в шок — сплошная рана.

Одного из полицейских вырвало прямо на кухне у Уитакеров.

Кто-то оскопил несчастного, но зверским способом: кровь брызгами осталась на холодильнике и поверхностях вокруг, на холодной коже покойника. Алые потёки застыли на его бёдрах и коленях. У него была рваная рана вместо пениса, и немногим позже патологоанатом сделает заключение, что член и яички ему вырвали голыми руками.

Какой чудовищной силы должен быть человек, способный на такое?

На кухне был ещё один труп. Женщина лет тридцати пяти или немногим больше, изнасилована перед смертью — это очевидно: ноги задраны, бельё сорвано, платье разодрано в клочья. Над её лицом долго работали кулаками, оно превратилось в сплющенный блин. От пупка она была разрезана собственным кухонным ножом для разделки мяса — отпечатков пальцев на нём не обнаружили — и вся промежность, всё внутри было залито и сожжено серной кислотой. Даже если там была сперма, собрать её для анализа было уже невозможно. От кислоты пострадала кожа на бёдрах и животе, она разъела ткань домашнего клетчатого платья.

Даже изуродованное лицо не могло скрыть предсмертного ужаса.

В гостиной был третий труп. Двери туда убийца обмотал ремнём — позже выяснилось, из шкафа покойного Уитакера — изнутри, и полицейские не смогли их вынести: пришлось пробираться через окно. К их удивлению, оно было уже открыто, так что бить его не стали. Стоило только толкнуть. Они забрались внутрь и остолбенели.

Привязанная к крюку люстры навытяжку, как мёртвый олень, там висела юная прекрасная девушка лет девятнадцати, не старше. Она была совершенно обнажена. Каштановые волосы ложились на маленькие груди; всё нежное белое тело, как мрамор, покрывали синяки. Отпечатков на нём не было — только чёрные следы длинных пальцев, которые сжимали и мяли его так, что в этих объятиях и от этих ласк несколько костей у неё было сломано. Губы — искусаны в кровь. Её насиловали; несколько раз в процессе она обмочилась. Кровь смешалась с желтоватой мутной мочой и вытекла ей под ноги. Глаза мучительно смотрели вперёд, в никуда; убийца не оставил никаких телесных улик, по которым его могли бы найти, но дал понять, что он зверь во плоти, нечеловек.

Между ног своей жертвы он оставил сверло от дрели, которым насиловал её; второе было в заднем проходе.

С Сесиль психологи начали работать в тот же день, как она увидела свою старшую сестру с дрелью между ног. Сесиль отвезли в участок, были с ней внимательны и спокойны. У неё спросили, что она помнит, и она честно ответила — мистера Буги.

И губы её задрожали.