Хелльская нелюдь

— Гил! — одернула меня Миа. — Я отлично знаю, что, помимо твоей карьеры наемника, у тебя за плечами вся аррианская разведка, которой ты обязан предоставлять любые сведения, хоть как-то касающиеся правительства и, тем паче, угрозы ему. И, уж извини, я не стану сдавать того, кто мне помог. Хватит и того, что ты вообще об этом знаешь.

— Ладно, — я примирительно поднял руки, сдаваясь. — И что же сказал Заглядывающий?

— Дословно — что «нелюдь» поймает тот, кто выпьет зеленый яд удачи и покорит небесную магию, — хмыкнула Миарэль. — Причем найдет он тварь по отметине, которую оставит, гмм, трусливый меч, и по последнему слову убитого у него глазах (у кого «него» — даже не спрашивай), но после того, как я все ему расскажу и попытаюсь ответить на три его вопроса. Только не надо говорить мне, что это суеверная дурь…

— «Зеленый яд удачи», — тихо повторил я.

— Я подумала, что не имеет смысла дожидаться настоящего героя, которого описывает это предсказание, — честно подтвердила Миа. — Потому Лир и опоила тебя «Драконьим топливом». Чем не зеленый яд? А уж в отношении отрав тебе всегда везло.

Я потерянно кивнул. «Покоренный», но от этого ничуть не менее колючий крыс заинтересованно выглянул из-за пазухи, принюхиваясь к содержимому моего бокала, которое я так преступно оставил без внимания, и, воровато оглядевшись, начал быстро лакать.

— Насчет меча — без вопросов, он действительно царапнул «нелюдь», — вспомнил я. — Но что за последнее слово?..

— Понятия не имею, — призналась девушка, убирая за ушко снова выпавшую прядь, и, воровато оглядевшись, приляпала жвачку под сахарницу. — Кого там убивали у тебя на глазах? Я все-таки думаю, что речь о тебе, а не о «нелюди».

— Даргила, — произнес я, неотрывно глядя на водруженную на место сахарницу.

«Теперь я, да? Где же твоя совесть, дружище…»

— Почему Лириэль сама мне этого не рассказала? — спросил я скорее самого себя, но отозвалась все же Миа:

— Строго говоря, она вообще была против того, чтобы впутывать тебя, — смущенно призналась близняшка. — Это всецело моя идея… в кои-то веки. Лир утверждала, что лучше справится сама. В итоге решили, что «Драконье топливо» выпьете вы оба, а дальше — как повезет. Хотя с самого начала было очевидно, что повезет тебе — потому что мне нет никакого смысла пересказывать ей всю эту историю с пророчеством, а это — как-никак его часть.

Я снова кивнул, невидящими глазами глядя на сахарницу.

«Дружище».

С его миролюбием и открытостью он мог назвать так кого угодно. Или все же…

— Лир за тебя беспокоилась… — тихо проговорило ее зеркальное отражение. — И зачем-то просила передать, что у дерева покинутых в зимний период есть свои особенности. Сказала, что ты знаешь, какие.

От лопаток вниз побежали нервные мурашки. Я поднял глаза на Миа, уже готовый кого-нибудь прибить на месте, но близняшка ответила непонимающим взглядом.

Да издеваются они, что ли?

* * *

Под ногами мягко пружинил серовато-желтый слой опавших еловых игл, изредка попадались ломкие сухие веточки и вздыбившиеся корни. Из-под них робко пробивались молодые зеленые стебельки и широкие листья папоротника; на верхушках деревьев вовсю токовали рыжевато-черные клесты, пытаясь привлечь внимание своих невзрачных, незаметных подруг. Темные стволы, изуродованные отмершими нижними ветвями, стояли сплошной неровной стеной, надежно закрывающей одинокий уголок леса от жестокого окружающего мира. И все бы ничего, если бы при этом мои шаги не разносились гулко по всему залу, на который и была наложена иллюзия.

Шаэтиль смиренно сидела на очень крупном корне, радующем взгляд серо-коричневой грязью со следами застывших в ней капелек дождя, и терпеливо слушала какого-то старика в белоснежных одеждах, разоряющегося на тему невнимательности и неспособности подолгу концентрироваться у нынешней молодежи, отчего оная и простенькое заклинание сплести полностью не может — обязательно что-нибудь упустит, вот и оставляй на таких свое будущее… Затянувшаяся тирада радостным эхом разносилась по огромному залу, а дедуган, по всем признакам последние лет двести проработавший наставником, грозно сверкая лысиной, плавно подходил к тому месту, где он должен будет патетически вопросить, поняла ли юная ученица свою главную ошибку и готова ли ее исправить.

Кажется, я здорово попортил концерт, когда подошел и вежливо откашлялся у него за спиной. По крайней мере, обернулся он с таким видом, будто я тоже относился к молодежи и заслуживал если не хорошей порки, то хотя бы обличительной речи и замечания в дневник.