Хельмова дюжина красавиц. Ненаследный князь

Высшего качества, между прочим. С добавлением толченого жемчуга и крупиц золота…

…цена на пудру была соответствующая, но сегодня Богуслава не намерена была думать о такой пошлости, как деньги. Ее распирала злость. И злость эта требовала выхода. Оглядевшись, панночка остановила взгляд на вазочке из красного бугемского стекла, преуродливой, надо сказать, но папенькиной новой жене вазочка нравилась, что само по себе было веским поводом, чтобы избавиться…

…хорошо бы и от жены.

Но нет, не выйдет…

И Богуслава с немалым наслаждением швырнула вазочку в стену, а потом по осколкам прошлась, счастливо жмурясь от хруста. Каблучками по стеклу, представляя, будто это не стекло, а…

— Панночка Богуслава, — раздался из-за двери голосок горничной.

Подсматривает, паскуда?

Следит, думать нечего, следит… эта змея, мачеха, первым делом прислугу сменила, расчет дала старой и верной, дескать, не принимают они новую хозяйку… и не приняли бы.

Потому как самозванка.

…папеньку она любит? Ага… как лисица глупого петуха, который знай, грудь выпячивает, орденами трясет, рисуется. Кому он нужен, старый да лысый? Богуслава пыталась глаза открыть, но папенька, любивший ее и только ее, баловавший безмерно, вдруг словно бы оглох.

А может, приворожила?

И его, и прислугу… колдовка, как есть колдовка… и доказать бы, что чарами пользуется нелицинзионными, запретными, тут-то…

Богуслава выдохнула и кулаки разжала. Нет, мачеха, пусть и стерва, но умная, такая на простых запретных чарах не попадется…

— Панночка Богуслава, — сладко блеяла девица за дверью. — К вам пришли.

— Кто?

— Пан Себастьян…

Пришел?

О да, и трех дней не минуло. А ведь клялся, что и часу без нее прожить не способен. Нет, Богуслава не верила, она была девушкой разумной и с большими планами, которым, правда, несколько мешал характер. А что сделаешь, если кипит в крови горячая южная кровь? Небось, папенька и сам таков, чуть что не по его, так и в крик, но отходит и прощения просит. Вон, на прошлой седмице камердинера, некстати под руку сунувшегося, плетью отходил. А после раскаялся, поднес портсигар серебряный с янтарем, коньяку дорогого и семь сребней, на доктора, значит. И ведь камердинер, подлец этакий, зная батюшкин норов крутой, сам подлез…

Но речь не о батюшке, и не об этом пройдохе, который и сам-то поддался Агнешкиным чарам, небось, следит за хозяином, доносит о каждом шаге… нет, никому нельзя верить.

И горничной.

И камеристке, которая знай, вьется, нашептывает, что, дескать, ежели Богуслава с Агнешкою общего языка не найдет, то вылетит из дома отчего в замужество… небось, всяк знает, что ночная кукушка петь горазда. И не Богуславе, некогда любимой дочери, единственному свету в окошке князя Ястрежемского, пытаться перекуковать ее…

Но стоило Богуславе подумать о том, чтобы с мачехой помириться, как прямо-таки зубы сводить начинало от злости. Хотя нет, не ссорились ведь, жили в одном доме, да порознь, одной крышей, да чужими людьми. И понимала, понимала Богуслава, что правду говорит хитроватая баба.

Оттого и спешила сама свою судьбу сладить.

И Себастьяну Вевельскому в грандиозных прожектах будущей жизни было отведено самое что ни на есть центральное место.

А он сопротивлялся.

Сволочь.

Богуслава сделала глубокий вдох и, кинув взгляд в зеркало, велела:

— Пусть обождет.

В конце концов, она его три дня ждала, с того самого момента, как Себастьян принял приглашения на скромный, семейный почти прием, каковой князь Ястржемский устраивал в честь двадцатилетия дочери.

…двадцать лет…

И немного, жизнь только-только началась, а нет, шепчутся за спиной, предрекая Богуславе незавидную участь старой девы. Дескать, избаловал ее папенька, а теперь сладу не найдет. Он же и сам, прежде ни словом, ни мыслью не перечивший дочери, вдруг стал заговаривать о будущем ее.

Замуж пора.

И кандидат нашелся подходящий, давний папенькин партнер…

…нет, не обошлось без Агнешкиного подлого вмешательства, наговорила, нашептала в постели, а папенька и рад… думает, будто бы самому ему пришла расчудесная мысль капиталами породнится.

Она все, змеюка…

…и не слышит дорогой папенька, что будущий жених Богуславы на тридцать пять лет старше. Разве ж это любви помеха? Вот он Агнешку любит и…

…и страшно помыслить, что станется, если эта колдовка клятая понесет.

А родит мальчика?

Нехорошие мысли, темные, впору думать о том, чтоб найти ведьмака беззаконного да подкинуть в опочивальню светлокосой змеюки булавок…

Но ведь найдет.

Сообразит… и папенька разгневается. Нет, иначе надобно, исподволь… вот и старалась Богуслава, приваживала жениха… конечно, лучше бы с младшенькиным Себастьяновым братцем столковаться, однако же тот давненько в Познаньске не объявлялся, словно нарочно… можно подумать, не нашлось бы никого иного, чтоб службу на границе несть…

— Иди сюда, — Богуслава распахнула дверь, не сомневаясь, что камеристка ждет за нею. И эта девица не покраснела даже!

Подслушивает.

Доносит, но… ничего, вот вырвется Богуславушка из отчего дома, тогда и посмотрим, у кого жемчуга крупнее будут…

— Платье подай… в полосочку… да не в синюю, слышишь, дура?

— Зеленую, панночка?