Хельмова дюжина красавиц. Ненаследный князь

— Даже после этого? — Себастьян кивнул в сторону склянки.

— Именно, дорогой мой… именно… вот когда стоит посеред города черная пирамида, когда разит от нее кровью да так, что человека стороннего, внутрь заглянувшего, наизнанку выворачивает, тогда человек этот десять раз подумает, прежде, чем с Хельмом связаться. А еще поглядит, как животинку на алтаре режут… нет, Себастьянушка, некоторые вещи на виду должны быть в силу их исключительного уродства.

Игоша заскулила.

— Тихо, — погрозил ей пальцем Аврелий Яковлевич. — Да и то, одно дело — жрецы явные, которым скандалы и проблемы не выгодны, они сами за своими присмотрят, больно наглых попридержат… а нет, то и выйти на них легко по Хельмовой дорожке… и другое совсем, когда все втайне, в секретности.

Он вздохнул и, схвативши себя за бороду, дернул.

— И вот вроде все оно правильно, тихо, благостно… а нет-нет да выплывет из этое благости жрица-хельмовка… и игоша такая — малое, на что она способна. Нет, Себастьянушка, вот поглядишь, от баб все зло.

Штатный ведьмак поднялся и сунул склянку в карман пальто, прихлопнул, чтоб улеглась… и улеглась же.

— Идем, дорогой мой…

— А…

— Оставь, квартирку эту чистить ныне придется. А вещички сжечь, — это Аврелий Яковлевич произнес громко, чтобы пан Суржик, мявшийся у порога, не решаясь, однако же, его переступить, слышал. И тот, охнув, руки к груди прижал… — Заявку на чистку я сам передам, вне очереди сделают. И со всем тщанием, милейший! Слышите? Только попробуйте из этой квартирки хоть пылинку вынести.

Пан Суржик часто закивал, мысленно прикидывая, не пора ли уже упаковать вещички да переехать, скажем, в тихие, курортные Кокулки, где, говорят, домов превеликое множество, а в грамотных управляющих завсегда недостаток имеется.

Покинув дом, Себастьян задышал свободно, полной грудью, с наслаждением перебирая ароматы, прежде казавшиеся ему неприятные. В воздухе пахло жареной рыбой, цветами и аптекарской лавкой, двери которой были гостеприимно распахнуты.

— И не думай даже, — остановил Аврелий Яковлевич. — Она не такая дура, чтобы сделать ошибку столь очевидную. Небось, без амулетика на улицу она носа не кажет. Так что не видать вам свидетелей… нет, этак ее ловить смысла нету. Так что, едем.

— Куда?

— Как куда? — Аврелий Яковлевич застегнул пальто и воротник широкий, бобровый, поднял. — Ко мне, Себастьянушка… будем тебе невинность восстанавливать. Иль позабыл, что завтра тебе надлежит к Бисовой усадьбе явиться?

О таком разве забудешь? И Себастьян совершенно по-собачьи отряхнувшись — мнилось ему, что прилипли к коже темные эманации колдовского мха — поинтересовался.

— А это не больно, Аврелий Яковлевич?

Штатный ведьмак взмахом руки подозвал бричку и ответил:

— Первый раз оно завсегда больно, Себастьянушка.

Гавел наклонился еще ниже, едва ли не в колени лицом зарывшись. Пусть бы и скрывал лицо потрепанный плащ возничего, доставшийся в комплекте с бричкой и страхолюдной линялою лошадкой всего-то за два сребня. Конечно, на время…

…услышанное краем уха заставляло нервничать.

Гавел надеялся, что ошибается в худших своих подозрениях, однако же жизнь приучила его к тому, что аккурат такие от подозрения чаще всего и сбывались.

— Ничего, дорогой, — Аврелий Яковлевич развалился вольно, опершись локтем на борт, и на улицы, прохожих, взирал с характерною ленцой, которая появляется после многих лет бездельного существования. — Я ж аккуратненько… винца выпьем, расслабимся.

Лошадка пыхтела, стучала копытами по мостовой.

— Вы это… как-то нехорошо говорите, — ответствовал Себастьян.

И в голосе его Гавелу слышалась неуверенность, прежде для ненаследного князя характерная. Впрочем, штатный ведьмак ничего не ответил.

Молчал он до самого дома, расположенного не на Кладбищенском переулке, давным-давно облюбованном ведьмаками, алхимиками, звездочетами и прочим людом магического свойства, а на Белой стороне. Аврелий Яковлевич владел солидным особнячком. Выстроенный по моде прошлого века, дом был обильно украшен лепниной, портик поддерживала шестерка колонн, увитых мраморным виноградом, а сверху, поглядывая на нежданных гостей с презрением, примостилась пара пухлых горгулий.

К счастью, тоже мраморных.

И выглядели они не в пример дружелюбней своих собратьев из Королевского зверинца, в котором Гавелу случалось бывать… исключительно по служебной надобности, но о том визите он вспоминать не любил. Хотя, оказывается, обо всем, что со службою связано, он вспоминать не любил.

Бричка остановилась у ворот, приличных, кованых, которые распахнулись, и Аврелий Яковлевич, спрыгнув на землю, подал спутнику руку.

— Прошу, дорогой. Не смущайся. Чувствуй себя, как дома.

Ведьмак хохотнул.

И от звука его голоса ненаследный князь откровенно поморщился. Все-таки, что бы ни затевалось, Себастьяну Вевельскому это явно было не по нраву. Колебался Гавел недолго, страх перед ведьмаком боролся с внутренним голосом, коий за многие годы беспорочной службы обрел у Гавела немалый авторитет. И ныне говорил, что там, за красивою кованой оградой, за забором, ждет Гавела сенсация…

…и не простит он себе, ежели ее упустит.