Хельмова дюжина красавиц. Ведьмаки и колдовки

 Князь насупился. О долгах он, впрочем, как и любой нормальный человек, вспоминать не любил, и не вспоминал бы, но в последнее время кредиторы всяческий страх потеряли.

 Письма пишут. Судом грозятся.

 А третьего дня вовсе прислали лысоватого суетливого человечка, представившегося нонешним держателем княжеских векселей. И человечек этот, принятый весьма любезно, имел наглость требовать немедленного оных векселей погашения.

 Две недели сроку дал.

 — Не только меня, — поджав губы, произнес Тадеуш Вевельский.

 Векселей было на сто пятьдесят тысяч злотней… а где их взять?

 — Лихослав забыл, что его обязанность…

 — Твоя обязанность, — Себастьян перебил отца. — Это прежде всего твоя обязанность заботиться как о семейном имении, так и о своих детях.

 Тихо стало. Слышно, как гудит, тычется в окно толстая муха. Надобно будет сказать, чтоб изловили, а то не дело это, чтоб в княжьей опочивальне мухи летали…

 — Я и забочусь. Эта… как там ее… Богуслава — невеста завидная, княжьего древнего рода… с приданым…

 Князь не стал озвучивать, что приданого этого хватит не только на погашение долгов.

 И почесался, мрачно подумав, что как только ситуация нормализуется, а она так или иначе нормализуется, потому как помимо упрямого Лихо имеется куда более сговорчивый Велеслав, а князю Ястрежемскому без разницы, кто князем Вевельским станет… ему бы доченьку пристроить… в общем, как только ситуация нормализуется, Тадеуш первым делом покинет этот убогий клаб, где с клопами управиться не могут. И долгами в лицо тычут уважаемому посетителю…

 — К слову, — мысль о том, что проблемы его вот-вот разрешатся, привела князя в настроение, которое можно было бы назвать благостным. — Эту купчиху можно выдать замуж за Велеслава…

 …в семье миллионы лишними не будут.

 — Самое оно, — князь почесал живот. — И все довольны будут.

 — Это вряд ли, — произнес Себастьян, по-прежнему глядя на отца снизу вверх, и было в его взгляде… не раздражение.

 Недоумение?

 — Ты сегодня же отправишься ко двору и отзовешь свое ходатайство…

 — С чего бы? — уступать сыну князь не собирался.

 — С того, что в ином случае мне придется действовать так, как я то сочту нужным, — Себастьян поскреб когтем янтарный рог. — И боюсь, что тогда семейной репутации, о которой ты так трясешься, придется несладко…

 — Угрожаешь?

 — Предупреждаю, папенька. Я не знаю, как вам удалось втемяшить в голову Лихо, что он что-то там вам должен, но… я — не Лихо.

 Себастьян погладил чешуйчатый хвост, о котором князю в свое время пришлось выслушать много нелицеприятного. Все ж, невзирая на объявленную королем политику толерантности, при дворе к нелюдям относились с немалым подозрением.

 И сейчас Тадеуш испытал острый приступ брезгливости.

 — Не нравлюсь? — поинтересовался Себастьян, хвост из рук так и не выпустив. — Как можно, папенька, сына родного так не любить…

 — Какого сына? — князь взял себя в руки и даже справился с преогромным желанием немедля вызвать камердинера, пусть выставит наглеца прочь. Остановило его то, что, во-первых, на зов камердинер уже не явился, а во-вторых, даже если и явится, то Себастьян всяко сильней. — Того, который уже опозорил весь род? Ты читал, что о тебе пишут?

 — Читал.

 — Тогда ты понимаешь, что теперь твое слово ничего не значит. Что бы ты ни озвучил… — Тадеуш Вевельский взмахнул рукой, отгоняя настырную муху. — Твои фантазии никому не интересны.

 — А вот это вы зря, папенька, — с расстановкой произнес Себастьян. — Мои, как вы изволили выразиться, фантазии заинтересуют многих… у меня давно уже интервью просят… так я не откажу… расскажу о детстве… о том, как ваши отцовские нелюбовь и небрежение толкнули меня на путь порока…

 — Что?

 Себастьян всхлипнул и кончиком хвоста утер слезинку.

 — То, папенька! Я долго молчал, но не имею более сил! Отосланный во младенчестве из-за своего уродства, лишенный материнской любви и отцовской заботы, я получил сильнейшую душевную травму, которая ныне отзывается… и мои неестественные склонности — есть закономерность. Я, может, в Аврелии Яковлевиче увидел зрелого мужчину… отца, которого мне так не хватало… а вы, папенька, равнодушная скотина, ежели этого не понимаете. Вот остальные, полагаю, поймут.

 …и осудят.

 …в свете Тадеуша и без того недолюбливали, а после этаких сплетен…

 — Шантажируешь?

 — А что еще мне остается делать? Мы, личности аморальные, иначе не могем-с… — Себастьян развел руками и поднялся. — Если же вам, папенька, этого мало, то… во-первых, Лихо женился позавчера, а во-вторых, вчера Евдокия выкупила ваши долговые векселя… к слову, за четверть стоимости отдавали… так вот, она или оставит их себе, или передаст дело в суд. И поверьте, я сделаю все возможное, чтобы она этот суд выиграла. Понятно?

 — С-скотина…

 — Весь в тебя, — осклабился Себастьян. — И да, ходатайство твое не удовлетворили… и не удовлетворят. Поэтому, еще раз повторюсь, оставь Лихо в покое.

 — Что?

 — Что именно тебе не понятно, папенька? — это Себастьян произнес с насмешкой. — Уж извини, но при дворе ты многим… поперек горла стоишь. И мою просьбу уважили с преогромною охотой… даже за услугу не сочли.