Хельмут Ньютон. Автобиография

С отцом в парке Шёнеберг, 1923 г.

У матери была навязчивая идея насчет запоров. Мне не разрешалось спускать воду до тех пор, пока она не осматривала содержимое унитаза. Думаю, это очень по-немецки: поезда должны ходить точно по расписанию, а физиологические потребности нужно удовлетворять с неизменной регулярностью.

Поскольку я рассматривал мужские журналы в туалете, то проводил там массу времени. В конце концов мать пришла к убеждению, что я страдаю запорами.

Однажды она перехватила меня на пути в комнату брата, когда я возвращался из туалета с журналом Das Magazin под мышкой. «Что это у тебя, Хельмут?» – спросила она. Мне было всего лишь шесть лет. Пришлось показать ей журнал и признаться, откуда я его взял. Последовала ужасная сцена: мать забрала все журналы из ящика стола и сожгла их. Мне крепко досталось от брата, но для меня в этом не было ничего неожиданного. Он довольно часто колотил меня, пока я был маленьким.

Очевидное предпочтение, выказываемое мне родителями, сильно повлияло на мои детские отношения с Хансом. Он остро сознавал свое положение приемного сына. Его единственным союзником был богатый дядя Эдуард, брат моей матери, который жил на роскошной вилле в Дахлеме. Все говорили, что они с Хансом очень похожи. Они были очень близки.

Мать пыталась скрывать свое предпочтение ко мне, но отец этого не делал. Он был строг с Хансом и не позволял ему забывать, что не считает его родным сыном. Даже полное имя у Ханса было другим. Его звали Ханс Эгон Холландер, по фамилии отца. Уверен, что жизнь в нашем доме была для него сущим наказанием и он терпеть меня не мог.

...

Мама, Ханс и я в Бад-Гарцбурге, 1923 г.

Он старался делать мне пакости при любой возможности. То обстоятельство, что я был чрезвычайно избалованным ребенком, лишь облегчало задачу. Помню, как однажды утром мы с ним гуляли в Грюневальде. Тогда мне было около пяти, а ему пятнадцать. Мы подошли к густым зарослям крапивы, и он сказал: «Если ты посидишь там, я дам тебе двадцать пфеннигов».

...

Мама, Ханс и я, 1926 г.

В тот день на мне были короткие штанишки. Я не имел ни малейшего представления о том, что такое крапива, но возможность получить двадцать пфеннигов выглядела привлекательно. Поэтому я незамедлительно сел в крапиву и завизжал. Она обожгла мне ноги и даже задок через тонкие шорты. Я заходился в крике. Когда мы вернулись домой, мама задала Хансу серьезную взбучку, отчего он еще больше обозлился на меня, и я так и не получил свои двадцать пфеннигов. Вот такие у нас были отношения с братом.

В подростковом возрасте Ханс был чрезвычайно разболтанным молодым человеком. Он ненавидел школу и был еще более плохим учеником, чем я, если такое вообще возможно. Три года подряд его не переводили в следующий класс. Он очень увлекался подвигами американских гангстеров. Джек Даймонд был его кумиром, и Ханс старался подражать ему. Он выпросил себе двубортный костюм из ткани в тонкую полоску с широкими лацканами и носил яркие парчовые жилеты. Волосы он расчесывал на прямой пробор и смазывал бриллиантином. Некоторое время он носил дома еще и сеточку для волос. В довершение ко всему он отрастил маленькие усы наподобие киноактера Адольфа Менжу.

Он действительно был похож на гангстера, и родителей это не радовало.

Дело было не только в его манере одеваться. Ханс со своими друзьями плавал на каноэ, которые в те дни были очень модными. Каждое суденышко было названо в честь американского гангстера. Каноэ Ханса, разумеется, называлось «Джек Даймонд», а каноэ его лучшего друга – «Аль Капоне». На выходные они каждый раз отправлялись на озеро Ванзее вместе с лодками. Каноэ были снабжены откидными брезентовыми фартуками, так что ребята даже спали в них с девчонками. Я этого не мог представить, зная форму каноэ.

Мне было около семи лет, когда Ханс свел знакомство с нехорошей компанией. Он вступил в шайку взломщиков, совершавших квартирные кражи в окрестностях Шёнеберга. Однажды, когда родители забрали меня с собой на выходные, он остался дома вместе с прислугой. Он сообщил своим приятелям, что можно неплохо поживиться, и даже открыл им заднюю дверь.

Когда мы вернулись домой, Хансу пришлось выдержать семейное расследование, проводимое отцом, который был особенно строг с ним и обвинял в предательстве семьи. После инцидента Ханс находился под жестким надзором, и ему пришлось отказаться от связей со взломщиками. Впрочем, это не помешало ему связаться с молодыми людьми, пусть не игравшими в гангстеров, зато не пропускавшими ни одной юбки в округе.

Помню, как он с друзьями ездил на такси или на частных машинах в соседние деревушки вокруг озера Дистрикт. Около десятка парней ходили по окрестностям и рассказывали наивным сельским девушкам, что они собираются снимать кино и проводят пробы для набора актрис. Предложение обычно звучало так: «Ложись сюда, и я сделаю тебя звездой». Разумеется, местные жители понятия не имели о кинопробах, так что Ханс со своими приятелями развлекался на всю катушку.