Хелот из Лангедока

– Да, но для этих дакини божеские законы не писаны, – сокрушенно сказал Лоэгайрэ и покосился на Боанн: лицо богини пылало, она сжимала кулаки и раздувала ноздри.

– Он поплатится за свою наглость! – твердо сказала Боанн.

– Несомненно, несомненно, – сказал Лоэгайрэ. – Ведь дракон сожрет его без всякого сожаления.

Боанн метнула на гнома гневный взгляд:

– Дракон? Да этот безумец, твой дакини, даже не попадет за реку! Неужели ты думаешь, что мои верные слуги допустят, чтобы какой-то грязный бродяга со своими приспешниками нарушал мои запреты? Неужели ты полагаешь, что Боанн позволит развязать новую войну с племенем драконов? О мой бедный народ! Сколько слез я пролила во время последних битв с драконами, когда в кровавых боях полег цвет народа троллей!

Она воздела к нему свои прекрасные руки. Лоэгайрэ залюбовался безукоризненной позой, в которой застыла богиня. Постояв так несколько секунд, Боанн вдруг успокоилась и деловито спросила:

– Как на твой взгляд, Лоэгайрэ, у него есть шансы перебраться за Городищенскую Лаву?

– Очень небольшие, – сказал Лоэгайрэ. – Об этом я и хотел поговорить с тобой, о богиня. Может быть, отменишь запрет? Пусть они попытаются прикончить злодея-дракона. Кто знает, вдруг им удастся нагнать страху на народ драконов? Ты же знаешь, о Боанн, что поедание девиц весьма непохвально, а с нашего берега еще не поступало никаких акций протеста.

– Поедание девиц непохвально, – согласилась Боанн, – но куда менее похвально развязывание войн. Нет, лучше обойтись компромиссом. Лучше одна девица в год, чем тысяча мужей в один день. Так рассудил мой великий ум. Ты возражаешь ему, Лоэгайрэ?

– Помилуй меня от подобной глупости! Конечно, я не возражаю. Просто… – Лоэгайрэ замялся. – Не знаю, как и доложить тебе, мудрейшая. Я… словом, я заключил сделку с этим дакини. У него есть шанс на успех.

Боанн грозно нахмурилась:

– Шанс на успех? Что ты имеешь в виду? На какую предательскую сделку толкнула тебя твоя гномья алчность, Лоэгайрэ?

– Я… видишь ли, премудрая и украшенная множеством иных добродетелей повелительница… я обменял на один очень ценный и старинный арбалет, произведение древних гномов, одну старую и ржавую железку… словом, один меч… Тот, легендарный. Который называют Секач. Он хранился у меня многие годы, пока…

Вот тут-то Боанн и утратила всю свою величавость. Ее лицо пошло красными пятнами от гнева, она завизжала, топая ногами:

– Как ты посмел отдать Секач какому-то грязному дакини? Как у тебя поднялась рука передать священное оружие гнусному чужестранцу? Я сотру тебя в порошок! Я уничтожу тебя и твое племя! Как у тебя повернулся язык признаться мне в подобном клятвопреступлении?

Посмотрев на бушующую богиню исподлобья, гном дождался паузы в потоке ее угроз и вставил:

– Я хочу обратить внимание светлейшей Боанн на то, что меч дает дакини право называться героем, а не безрассудным самоубийцей. Любой скажет тебе, что Лоэгайрэ – один из вернейших твоих слуг. Поверь мне, досточтимая, я действовал в интересах нашего дела. Драконов надо припугнуть.

– Я не хочу больше жертв! – скорбно произнесла Боанн. – Я хочу уничтожить драконье племя так, чтобы с нашей стороны не было потерь.

– Их не будет, – заверил Лоэгайрэ. – Все сделает за нас этот чокнутый дакини с его гордостью и глупой жаждой подвигов. Нам нужно только беспрепятственно пропустить его за реку.

– Этого не будет, – твердо сказала Боанн. – Мои люди остановят его. Я не собираюсь отменять своих приказов.

– Как тебе угодно, – вздохнул гном.

– А тебя, – величаво добавила богиня, – я, пожалуй, закую в кандалы.

– Нет! – завопил Лоэгайрэ и подскочил. – За что?! Я вернейший из твоих верноподданных!

– Ты посмел отдать священный меч в руки неверного.

– Да, но кто знает, какой смысл вложили в руны Секача древние гномы? Меня давно терзало желание проверить это. Не мог же я сам взять в руки такое тяжелое оружие и, рискуя собственной жизнью, раскрыть сию тайну на практике?

– Почему бы и нет? – высокомерно поинтересовалась Боанн.

– Зачем, когда так кстати подвернулся герой? Он для того и странствующий рыцарь, чтобы ставить подобные опыты на себе. И ему приятно, и окружающим несомненная польза.

– Я не вполне понимаю тебя. О каких тайнах меча ты говоришь? Меч назван Секачом потому, что обладает свойством останавливать ядовитую кровь дракона после того, как отрублена одна из голов чудовища.

– Я не хочу ни в коей мере умалять достоинств и познаний великой Боанн в том, что касается древней истории мира Аррой, – осторожно заметил гном, – но легенда говорит немного иначе. На мече написано рунами: «Рассекаю то, что подлежит рассечению». Там не указано, ЧТО ИМЕННО «подлежит рассечению». Вполне возможно, что драконьи головы здесь ни при чем…

Глава седьмая