Хельсрич

И ещё мысль, что Щит могли включить в любой момент. Из-за Щита всматриваться в чужое небо стало совсем неинтересно. Он абсолютно исключал всякое удовольствие от созерцания небес. Даже выключенный Щит продолжал угрожать неожиданно подняться и в очередной раз отрезать Тортелия от внешнего мира.

В битвах Щит был скорее красивым, чем опасным. По нему пробегала небольшая рябь, как по луже масляной краски под ливнем. Запах Щита после попаданий был смесью озона и меди, и те, кто находился вне стен собора, чувствовали головокружение. В такие минуты Тортелий считал обязательным оказаться вне пределов монастыря, но вовсе не из-за будоражащих эффектов насыщенного электричеством Щита — он находил мрачное удовольствие в выходе за пределы темницы, вернее в избавлении от страха ожидания невидимого гнёта.

Иногда Асаван задавался вопросом — не ждёт ли он в тайне, что Щит падёт. Если Щит уничтожат… что тогда? Невозможно. Конечно, невозможно.

Однако он продолжал сомневаться.

Когда Тортелий облокотился на стену монастыря, наблюдая за городом внизу, то стал размышлять, насколько отвратителен этот вид ксеносов. Зелёнокожие были мерзкими и звероподобными, а их интеллект в лучшем случае можно было назвать недоразвитым, хотя больше подошло бы грубым.

Могучий ”Вестник Бури”, оружие божественной воли Бога-Императора остановился. Тортелий заметил это только после наступления тишины, сменившей грохочущую поступь.

Монастырь занимал только часть башен и стен кафедрального собора и оставался безмолвным. Тортелий слышал, как пятьюдесятью метрами ниже на ноге титана стреляли турели — истребляя орков на улице. Исключением были орудия на куполах — покрытых гранитными горгульями и высеченными из камня образами подобных ангелам примархов, благословенных павших сынов Бога-Императора — они только нацелились и приготовились открыть огонь.

Асаван почесал редеющие волосы (напасть, в которой он с абсолютной убеждённостью обвинял раздражающее электростатическое напряжение Щита) и вызвал серво-череп. Тот поплыл по воздуху вдоль стены, миниатюрное суспензорное устройство урчало во время полёта. Череп был человеческий, гладко отшлифованный и модифицированный после ампутации от тела, а теперь его оснастили аугметическим пикт-приёмником и инфопланшетом для записи проповедей, который активировали голосом.

— Привет, Тарвон, — произнёс Тортелий. Череп когда-то принадлежал Тарвону Ушану, его любимому слуге. Какая замечательная судьба — служить Экклезиархии даже в смерти. Как должен быть счастлив дух Тарвона в вечном свете Золотого Трона.

Череп-зонд не ответил. Гравитационные суспензоры жужжали, пока он покачивался в воздухе.

— Пиши, — приказал Тортелий. Череп ответил сигналом подтверждения из инфопланшета — размером с человеческую ладонь и встроенного в аугментированный лоб — активно замигав.

Лёгкого ветра, проникающего сквозь Щит, не хватало, чтобы охладить вспотевшее лицо. Солнце Армагеддона возможно и слабее, чем на Юриане, но было всё равно душно. Тортелий вытер тёмный лоб надушенным платком.

— В первый день осады улья Хельсрич захватчики разлились по городу в беспримерном количестве. Нет, стой. Команда: Пауза. Удалить ”беспримерном”. Заменить на ”несметном”. Команда: Продолжить. Небо сильно загрязнено промышленностью планеты. Над защитниками улья нависают облака и дым от пожаров из уничтоженных или захваченных зелёнокожими окраин.

— Я понимаю, что немногие из хроник этой великой войны уцелеют, чтобы попасть в имперские архивы. Я делаю запись не для того, чтобы прославить своё имя, а из желания точно и в подробностях показать святое кровопролитье огромного крестового похода.

Тут он засомневался. Тортелий подбирал слова и прикусил нижнюю губу, ища более эффектное описание событий, как вдруг монастырь вновь задрожал под ногами.

Титан пошёл.

”Вестник Бури” двигался через город, не встречая сопротивления.

Три вражеские машины — развалюхи-шагатели, называемые ксеносами гаргантами — уже пали от его орудий. В своей темнице в жиже Зарха чувствовала, как обрубки рук тупо заныли от жара.

— Когда-то у меня были руки, — с угрюмой усмешкой подумала принцепс.

Она с беспокойством озвучила следующую мысль. — Аннигилятор перегрелся.

— Аннигилятор перегрелся.

— Понял, моя принцепс, — отозвался Карсомир. Модератус вздрогнул в фиксаторах трона, получая данные о состоянии оружия напрямую от систем в сердце титана.

— Подтверждаю, каморы с третьей по шестнадцатую, выявлено повышение температуры.

Зарха повернулась в молочной жидкости саркофага, интуитивно чувствуя титана лучше любого на борту — люди нуждались в показаниях на мониторах или в медлительных проводных соединениях. Принцепс наблюдала, как Карсомир снова дёрнулся, и ощутила команды, пульсирующие из разума модератуса с помощью одной только силы воли и достигающие когнитивных рецепторов ядра титана.

— Поток хладагента, интенсивность умеренная, — сказал Валиан. — Начать через восемь секунд.

Зарха поводила правой рукой в жиже, чувствуя боль в несуществующих пальцах.