— Ты заткнёшься и дашь мне договорить. У меня взводы гвардейцев потеряны за продвигающимся фронтом врага, их без сомнения порубили на части топоры диких ксено-монстров. У меня в бронетанковых дивизиях заканчивается горючее из-за проблем с пополнением запасов в осаждённых кварталах. У меня титан класса ”Император” на коленях, потому что его командир была слишком разгневана, чтобы думать головой. У меня горят окраины города, люди спасаются бегством, но бежать некуда. У меня десятки тысяч солдат умирают, чтобы не дать врагу прорваться к Магистрали Хель — люди гибнут за
— И так, я абсолютно ясно высказался, что, несмотря на понимание твоих трудностей, я ожидаю, что ты с ними справишься? Нам для дальнейшего прояснения ситуации ни с кем больше не надо переговорить? Мы достигли полного взаимопонимания?
Магхерн сглотнул и кивнул в ответ.
— Хорошо, — улыбнулся Саррен. — Это хорошо. Чем ты можешь мне помочь, докер?
— Я… поговорю с бригадами, полковник.
— Признателен за понимание ситуации, Томаз. Свободен. А теперь кто-нибудь установите надёжную вокс-связь с реклюзиархом. Мне нужно знать, насколько он близок к тому, чтобы титан вновь пошёл.
В когнитивном зале Гримальд стоял перед искалеченной Зархой.
Спокойный, размеренный гул доспеха периодически искажало механическое дребезжание. Одна из внутренних систем, связывающая силовой ранец с доспехом, работала неправильно. Серебряную маску шлема-черепа покрывала кровь орков. Левое коленное сочленение брони лязгало при каждом шаге — сервомоторы внутри были повреждены и нуждались в почтительном уходе ремесленников ордена. Доспех обгорел на месте свисавших с наплечников свитков с обетами, а керамит потрескался.
Но он был жив.
Вставший рядом Артарион также выглядел потрёпанным. Остальные остались на страже в соборе наверху. Орков постигла кара — они были убиты за богохульство.
— Мы зачистили твой титан, — процедил Гримальд. — Теперь
Зарха продолжила висеть в молочной жиже, не слыша капеллана, даже не двигаясь. Выглядело так, словно принцепс утонула.
—
— Она ещё жива, — заметил рыцарь.
— Только плоть, и то ненадолго, — казалось, что Карсомиру было больно даже от объяснений. Покрасневшие глаза модератуса окружали тёмными круги. — Дух-машины ”Императора” гораздо сильнее любой души, которую ты можешь представить, реклюзиарх. Прекрасные титаны создают как малое воплощение самого Бога-Машины. В них заключена Его воля и Его сила.
— Ни один дух-машины не равен живой душе, — сказал Гримальд. — Она была сильной. Я чувствовал силу в ней.
— Ты не смыслишь ничего в нашей метафизике! Кто ты такой, чтобы поучать нас? Мы были связаны с ядром титана до конца. Ты никто, ты…
Гримальд повернулся к членам экипажа, что сидели за системами управления, сочленения повреждённого доспеха капеллана заворчали.
— Я проливал кровь, защищая вашего титана, как и мои братья. Если бы я не спас ваши жизни, то вас бы вырвали из тронов и погребли под обломками вашей же неудачи. Человечек, я убью тебя на месте в следующий раз, когда ты назовёшь Храмовника
Экипаж тревожно переглянулся.
— Он не хотел оскорбить вас, — пробормотал один из техножрецов через встроенный в лицо вокс-передатчик.
— Мне всё равно, что он хотел. Меня интересует то, что есть сейчас. И теперь. Заставьте титан двигаться.
— Мы… не можем.
— Заставьте любым способом.
— Без принцепс? Как мы сможем это сделать? — Карсомир покачал головой. — Она покинула нас, реклюзиарх. Весь этот позор, гнев от поражения. Мы все почувствовали, как в неё ворвался титан. Разум Зархи соединился со всеми предыдущими принцепсами, объединился с ядром титана. Душа захоронена, как если бы тело было в могиле.
— Она жива, — прищурился рыцарь.
— Пока. Но именно так умирают принцепс.
Гримальд снова повернулся к амниотическому саркофагу и неподвижной женщине в нём.
— Это неприемлемо.
— Это правда.
— Значит правда, — зарычал реклюзиарх, — неприемлема.
Она плакала в тишине — так, как может только кто-то действительно одинокий, когда нет позора в том, что тебя могут увидеть.
Вокруг была абсолютная пустота. Ни звука. Ни движения. Ни цвета. Она парила в небытие, ни ледяном, ни обжигающем, без представления о направлениях или чувствах.
И плакала.
Когда она секунду назад открыла глаза, то ощутила, как от страха по спине прошла дрожь. Она не знала, кто она, где она и почему она здесь.