Хельсрич

— И что ты собираешься делать?

— Мы движемся на запад. Храмовники движутся на запад, и мы тоже. А вот почему ты здесь?

Асаван пожал плечами. Он не был полностью уверен. — Я хотел идти по улицам и помогать где смогу. Я не мог никому служить на спине титана.

Некоторые из докеров сотворили знак аквилы и восхищённо зашептались.

— Ты хочешь пойти с нами, толстый жрец? Тебе понравится то, что находится на западе, я думаю.

— Что находится на западе? — спросил Асаван.

— Множество пылающих промышленных кварталов, слишком много грабителей для моего невинного сердца, чтобы я думал про них, и конечно, Храм Вознесения Императора.

— Что это за храм, о котором ты говоришь? Монастырь? Кафедральный собор?

Магхерн покачал головой. — И то и то. И даже больше. Это церковь, построенная первыми колонистами, которые прибыли на Армагеддон.

Асаван так удивился, что едва не отдал приказ серво-черепу начать запись. — Ты говоришь, что самая первая построенная в Хельсриче церковь всё ещё стоит? И пережила Первую войну против армий демонов? И уцелела во время Второй войны, когда Великий враг впервые напал на этот мир?

— Ну… да, — ответил Томаз.

Это было божественное провидение. Вот из-за чего он покинул титан, и вот почему Бог-Император направил его через город к этим людям.

Андрей фыркнул на вопрос аколита. — Это не просто первая церковь, построенная в Хельсриче, мой толстый друг. Это самая первая церковь, построенная на планете. Когда первые поселенцы молились Императору, они совершали обряды в Храме Вознесения.

Асаван почувствовал, как задрожали руки. — Как же мы доберёмся туда?

Андрей энергично указал рукой на возвышающуюся в удалении дорогу. — Мы пойдём по Магистрали Хель. Как же ещё?

Артарион стоял в стороне от остальных.

Здание, которое заняли Храмовники, раньше было небольшим храмом и служило религиозным центром промышленного квартала. Теперь это были полуразрушенные руины, больше непригодные для утренних и вечерних молитв живших по близости рабочих. Артарион приостановил нудное изучение обстановки в комнате с алтарём, заметив пятна крови на осыпавшихся камнях, которые усеивали весь пол.

Запах крови был старым, а сами пятна уже засохли и отслаивались. Кто бы ни был погребён ниже — он был мёртв уже несколько дней. Артарион сделал вдох через фильтры шлема. Женщина. Не слишком много крови вытекло, когда её раздавило. Мертва, возможно, уже три дня — в воздухе чувствовался лёгкий аромат разложения.

Он отошёл от остальных, как для того, чтобы провести обряды обслуживания над оружием, так и из-за Приама, который ворчал о Саламандрах.

Когда знаменосец присел на пирамиду камней рядом с мёртвой женщиной, у него на несколько мгновений заклинило коленный сустав брони. Предупреждающие руны замерцали на экране визора. Вместо того чтобы их выключить, Артарион расцепил зажимы шлема, снял его и вдохнул аромат того чем стал Хельсрич — запахи пламени, пепла и кирпичной пыли. Повреждённый сустав вновь заскрипел, вызвав ворчание у сидящего Храмовника.

Для прикованного цепью и зафиксированного на магнитных замках на бедре болтера не хватало боеприпасов. Он ещё не сказал об этом остальным, но понимал, что и они конечно близки к такой же проблеме. Перед кровавой неделей в доках, припасы, доставленные крестовому походу Хельсрич с ”Вечного Крестоносца”, сократились до грузового отсека ”Громового ястреба”, наполовину заполненного болтами и практически пустого ящика с зубьями для цепных мечей.

Сам выключенный и безмолвный челнок находился во внутреннем дворе фабричного комплекса, который располагался примерно в двух километрах западнее в квартале всё ещё находящимся под контролем имперских войск.

Артарион осмотрел закопчённое от стрельбы дуло болтера, поворачивая его в руках, когда читал некогда инкрустированные золотом священные письмена, выгравированные на боках оружия. Убитые враги, выигранные битвы, защищённые миры…

Не произнося ни слова, знаменосец опустил болтер.

— Не за что их уважать, — сплюнул Приам, шагая по молитвенному залу. — Они сражаются, чтобы защищать и сохранять. Все их цели направлены на то, чтобы удерживать уже завоёванное человечеством.

Бастилан придавал остроту боевому клинку, проводя точильным камнем по смертоносным краям гладиуса. Небольшой зал заполнили хруст ботинок Приама о щебень и рсссш, рсссш точильного камня.

— Это недостойно, — добавил мечник. — Я не оскорбляю их, как воинов. Но высадиться в десантных капсулах в город только для того, чтобы защитить гражданских? Безумие.

— Рсссш, рсссш.

— Почему ты не отвечаешь, брат?

— Я мало, что могу ответить, брат. Рсссш, рсссш

— Ты не согласен с моим мнением? Бастилан, пожалуйста, ты же знаешь, что я прав.

— Я знаю, что ты вступаешь на скользкую дорожку. Не пятнай честь братского ордена. Саламандры пролили столько же крови на той неделе, что и мы.

— Не в этом дело.

— Рсссш, рсссш. В этом ты и я расходимся, брат. Но ты ещё молод. Ты поймёшь.