Хемлок, или Яды

— Я бы так не стремилась вернуться в Индию, не внушай все вокруг, что я должна от этого воздержаться! Во мне ни грана жертвенности! Ни грана!

Визг разъяренной пилы, крик пойманной в западню гарпии.

— Ну перестаньте, перестаньте же ради бога, - говорит ненавидящий споры маркиз. Вместе с тем он понимает, что заказ на большой фотоальбом по архитектуре Великих Моголов способен воодушевить Хемлок - для нее это шанс, ведь она обладает всеми необходимыми для этой работы способностями, и отказ равносилен профессиональному самоубийству. Не сказав больше ни слова, он сгибает до самой земли свой вытянутый стан и вновь принимается полоть.

— Интересно, откуда берется кервель... Ветром приносит?.. Вы любите кервелевый суп?

— Это не кервель. Вы держите в руках цикуту. Точнее, собачью петрушку, свободно растущую в садах. Еще есть болиголов, который любит сырые, тенистые места, и стебель у него в алых крапинках. Наконец, вёх ядовитый - водяное растение с отталкивающим запахом. Впрочем, все они великолепны...

— Вы находите?!

— Да, я считаю цикуту дщерью хтонических сил, первобытных матерей. Ее не сеют, не поливают и не жнут, это природа в чистом виде, от которой невозможно избавиться.

Маркиз бросает цикуту на кучу вырванной травы.

— Впрочем, не вы одни путаете цикуту с кервелем. Когда я была ребенком, служанка частенько давала мне ее по ошибке. Ну а я по собственной воле слизывала анилин с чернильных карандашей, поедала муравьиную кислоту, регулярно и в огромных количествах воровала дигиталин у родственницы с больным сердцем, а один раз даже выдула целый пузырек ванильной эссенции, не говоря уж о разной прочей отраве.

— Гаку вас теперь иммунитет к ядам?

— Вполне возможно.

Вероятно, Хемлок породнилась с цикутой, после того как растительный сок вошел в ее кровь, и сама стала теперь членом ее ядовитого семейства. Цикута из детства. Хемлок вспоминает. Она лишь изредка забывается, ведь в душе - целое кладбище старых мозговых клеток, фотоснимков, запечатлевших все, что она видела, испытала, вытеснила, избавляясь от лишнего груза, хотя эти мучительные воспоминания не обязательно бесполезны. Однако они всегда влекут за собой тревогу и страх потерять то, что хотелось бы сохранить, страх утратить себя или заблудиться в себе, спускаясь, подобно спелеологу, в пещеру собственной плоти, вдоль ворсистых, начесанных, ребристых стенок собственного пищевода, бронхов, в самую темную глубь утробы.