Хендерсон — король дождя

Между Хорко и Ромилеем начались переговоры, и я понял, что положение действительно серьезное. Как выйти из него, если на тебя взвалили тяжелый камень? Бунам и иже с ним были встревожены до крайности: львица приносит беду. У нескольких женщин, которые в прежнем воплощении враждовали с Атти, случились выкидыши. Вдобавок пришла засуха, которая прекратилась после того, как я поднял Муммаху. Так я завоевал популярность (я чувствовал, что краснею). «Мне ничего не стоило это сделать», — самодовольно подумал я. В этот момент Хорко сказал, что мне не следовало спускаться в логово Атти, и напомнил, что Дафу не обладает всей полнотой власти, пока не поймает Гмило, а поймать его мешает Атти. Старый король вынужден оставаться в джунглях среди дурных сородичей (остальные львы все до единого — зловредные существа). Народ считал, что львица соблазнила Дафу и он сделался не способным исполнять свои обязанности.

Я попытался внушить моим гостям, что многие иначе смотрят на львов, что несправедливо обвинять всех этих диких кошек. Лидером антильвиных сил был Бунам. Я подумал, что немигающий взгляд, строгая складка на лбу, приспущенные веки должны означать (даже здесь, в Африке, где под высоким раскинувшимся небом землю покрывают бескрайние моря зелени) то же самое, что они означали бы в Нью-Йорке, а именно глубокомыслие.

— С королем надо ладить. Он исключительный человек и совершает исключительные поступки. Иногда великие люди творят бог весть что. Взять Цезаря, Наполеона или Чака — основателя государства зулусов. А наш король интересуется наукой. Хотя я не специалист, но полагаю, он думает о человечестве в целом, о том, что оно устало от себя, и природа должна сделать ему живительный укол в руку. Скажите спасибо, что Дафу не Чака, а то показал бы он вам.

Я надеялся, что моя угроза возымеет действие, но ничего подобного. Королева-мать по-прежнему держала мою руку и что-то шептала. Ромилей закончил переводить, Бунам выпрямился и щелкнул пальцами. Его помощник достал из-за пазухи предмет, который я поначалу принял за засохший баклажан. Он поднес его к моему лицу. На меня глянула пара мертвых глаз, взгляд их был безжизненный и какой-то конченый. Из приоткрытого рта не вырвалось дыхание. Одна ноздря была сплюснута, другая растопырена. У меня перехватило дыхание. Внутренний голос, который я услышал, когда взвалил на плечи труп, хотел заговорить, но до меня донесся только шепот. Думаю, некоторые люди ближе к смерти, чем другие. Я спросил судьбу, почему смерть всегда близ меня. Почему не могу отделаться от нее хотя бы на время? Почему?

— Ну и что это за штука?

Это была голова львицы-ведьмы. Она ушла в джунгли и спаривалась там со львами. Она околдовывала людей, подливала им яду. Помощник Бунама поймал львицу. Ее подвергли испытанию «судом Божьим» и задушили. Но она вернулась в другом теле. Это была та самая львица, которую Дафу привел домой. Атти.

— Ame de lion, — сказал Хорко. — En bas[18].

— Откуда такая уверенность? — спросил я.

Я не мог оторвать глаз от ссохшегося баклажана, от этого безжизненного взгляда. Он многое говорил мне, как говорил и тот исполинский осьминог в аквариуме после того, как я посадил Лили на поезд. И я снова подумал то же, что и тогда: «Вот он, конец!»

XVIII

В ту ночь Ромилей молился усерднее, чем обычно. Выпятив губы, он издавал стонущие звуки, идущие из самых глубин его существа. «Правильно, Ромилей, — сказал я. — Излей душу. Вложи в молитву самого себя». И все же мне показалось, что он не выказывает рвения, достойного истинно верующего. Поэтому, к вящему его удивлению, я вылез из постели и стал рядом на колени, чтобы помолиться.

Если хотите знать, не первый раз за последние годы я обратился к Богу. Ромилей взглянул на меня из-под нависших на его низкий лоб волос и облегченно вздохнул. Жалкий вид бедной королевы тронул меня, и я начал молиться. Молиться истово, ревностно. «Ты есть, ибо без Тебя не было бы ничего. Помоги мне исполнить волю Твою. Прости мне глупые грехи мои, вольные и невольные. Отец небесный, к Тебе обращаюсь я. Оборони меня от призраков и привидений, ото всего, чего не должно быть на белом свете. Ты избавил меня от свиней и не дай мне погибнуть из-за львов. И прости мне дурацкие поступки мои. Позволь мне возвратиться к Лили и детям».

Сложив ладони, я продолжал молча, безмолвно просить. Тяжелое тело тянуло меня к земле. Я отчетливо понимал, что оказался меж двух огней: между партией короля и партией Бунама.

Король был настроен продолжить свой эксперимент. Уверял, что даже взрослый сформировавшийся человек может меняться. В качестве примера приводил меня, того, кто должен перенять от его львицы качества животного.