Хенингский цикл (сборник)

– Извините, – невпопад брякнул лютнист и быстро поправился: – Я хотел сказать: спасибо…

Но профессор уже забыл о своем единственном слушателе. Оправив кружевной воротник сюртука, он подошел к окну, двигаясь слишком уверенно для незрячего; впрочем, Петера это взволновало не слишком. Бродяга внезапно задумался о том, что окна всегда были одинаковы. Хоть сейчас, хоть тыщу лет назад, здесь, в Каваррене или в чертовой Трое, о какой рассказывал слепец. Одинаковы в коренном, главном смысле, плохо выразимом словами. Менялись рамы и подоконники, натягивался бычий пузырь, промасленная бумага или вставлялось стекло, но окна по-прежнему впускали в дом свет и свежий воздух, позволяя видеть и дышать. Наверное, люди за окнами тоже оставались такими, какими были всегда, меняя лишь одежду и манеры, словно змеи – кожу. Странная мысль явилась и исчезла, оставив по себе неприятное чувство усталости.

Будто не думал, а пни корчевал.

Спина профессора у окна была сутулой и печальной. Там, снаружи, почти не слышимый отсюда, бесновался пророк, забравшись на чужой постамент, – тот же самый алгебраист-эсхатолог или новый, Петер не знал.

– Зачем ты так кричишь, дурачок? – одними губами шепнул слепой. – Я тебя прекрасно слышу. Господи, почему вы все время кричите?.. Думаете докричаться до завтрашнего дня? Глупые, безглазые… Не боитесь, что я однажды прозрею?

Стараясь не шуметь, Петер быстро оставил аудиторию и свихнувшегося от большой мудрости слепца.

Доктора Цепеша он действительно нашел в библиотеке. Следующие три дня были заполнены музыкой: они записывали «Дунай…», выстраивали будущее пятиголосье мотета, изучали канционал Франуса, где уже делалось трехголосное изложение народной песни с «cantus firmus» в теноре, и до глубокой ночи сидели в «Золотом горшке», отдыхая от трудов. В таверне, слушая разговоры буршей, Сьлядек узнал много нового. Дуэль тайного экспедитора и студента Бальтазара не состоялась по причине отъезда экспедитора в неизвестном направлении. Войска Карла Перронского освободили Шонвальд, разгромив наемников де ла Марка; сам негодяй-командир был убит каким-то шотландским стрелком. Булочница Фрида родила девочку, толстую и горластую, видимо, мало пострадав от бесплодного обрезуна, а крестьяне, распродавшие имущество в ожидании конца света, избили лопатами пастора Штифеля и теперь искали логарифмиста Непера с той же благородной целью.

Встретился бродяге и давешний авраамит: скорбен, безутешен, он громогласно проклинал своего Мошиаха, вдруг принявшего в Стамбуле ислам. Разочарование шло в обнимку с несчастным, бурча под нос: «И таки нет Бога, кроме Аллаха, тьфу-тьфу-тьфу, чтоб не сглазить…»

Перед отъездом Петер столкнулся у калитки со слепым профессором.

– Всего доброго, – попрощался лютнист. – Храни вас Господь!

– Сыграй для меня, – ответил слепой.

И Сьлядеку почудилось, что вокруг них никого нет. Ни единого человека во всем городе или даже на всем белом свете. Только двое: слепец и бродяга. А может быть, один: слепец-бродяга. Безумие получалось таким сокрушающе ярким, что лютнист зажмурился. Там, в темноте, ласковой и уютной, продолжал звучать низкий голос профессора, похожий на рокот струн виолона:

– Я очень тебя прошу. Сыграй.

– Что?

– Что угодно.

– Сейчас?

– Нет. Сейчас не получится – для меня. Сыграй ночью. В тот миг, когда сегодня превращается во вчера, а завтра – в сегодня.

– Где? Вы назначите мне место встречи?

– Разумеется. Играй там, где окажешься в это время.

– Но вы…

– Не бойся. Я услышу. Я обязательно услышу. У слепцов хороший слух.

Спустя шестнадцать лет Петер Сьлядек вновь появится в здешних краях. Только города под названием Каваррен он не найдет. Маркизат Ле Карвен – это да, со столицей в одноименном городке, но без всякого университета. Впрочем, на окраине найдется доминиканский колледж. И никакого столпотворения: улочки тихие, мирные. Из стрельчатого окна неслись крики роженицы.

– Родит? – спросит Петер Сьлядек у пожилой женщины: статная, еще красивая, она сидела на лавочке у входа в дом, занята вязанием.

– Обязательно, – улыбаясь, ответит женщина. – Мальчика.

– Это правда?

– Да. Это правда.

– Откуда вы знаете?

– Я вижу.

Благодарность