Хент

Бек и его овита были вооружены пиками, саблями, пистолетами и ружьями; они не снимали их, хотя были в гостях у приятеля. Курд и у себя дома и в гостях, в военное и в мирное время, не может расстаться с оружием; оно с ним нераздельно.

Вернулись с полевых работ и другие сыновья Хачо. Они суетились, исполняя приказания отца. Все они были без оружия. По восточному обычаю, вначале подали черный кофе в маленьких чашечках.

– А где Степаник? Не видно что-то его, – спросил беж. – Я привык у вас дома принимать кофе из его рук.

Старик Хачо, скрыв неудовольствие, приказал позвать мальчика.

Вошел Степаник; на лице его играла веселая улыбка. Он приветствовал бека, приложившись к его руке (вожди курдов любят эту церемонию). Бек, погладив его шелковистые волосы, сказал:

– Знаешь ли ты, какой хороший подарок я привез для тебя?

– Знаю, – ответил Степаник, покраснев, – красивую козулю; я уже бросил ей корм, но она не хотела есть.

– Видите каков! Уже успел получить подарок, – заметил бек, обращаясь к хозяину.

– Я знал, что ее привезли для меня, потому и взял, – ответил Степаник.

– Ну, иди теперь поиграй с ней, – оказал бек.

Юноша поклонился и вышел.

– Умный мальчик, – заметил бек. – Наверно, он остается недоволен, когда не получает от меня подарков.

– Он не виноват, что вы балуете его, – ответил старик, нехотя улыбаясь.

– Какие роскошные горы у вас, кум Хачо, – переменил разговор бек. – Прекрасная охота, на каждом шагу встречаем диких коз, джейранов, блуждающих группами, а фазанов и диких голубей – и не перечтешь. Вот эту козулю поймали живой мои борзые. Если б столько вы видели, какие у меня борзые! Недавно получил еще пару в подарок от вождя зиланцев; я послал за нее пару мулов. – Бек говорил только об охоте, собаках, разбоях и очень воодушевлялся, рассказывая о своих подвигах.

Хачо, хотя не выносил таких разговоров, однако слушал, а по временам делал и одобрительные замечания.

Настал час обеда. Прямо на полу накрыли скатерть и расставили блюда с пловом и целыми жареными баранами.

Между ними стояли кувшины с шербетом и огромные миски с болтушкой из кислого молока, которую ели большими ложками. Крепких напитков не было.

Гости ели и пили с аппетитом.

– Вы не выгоняли еще стада на пастбище? – спросил бек хозяина.

– Нет, еще не выгонял, – ответил тот. – Нельзя надеяться на апрель: он любит к концу пошаливать. Жду, пока минет это время.

– Тепло и холод зависят от бога, кум Хачо, чему быть, того не миновать, – ответил гость. – Наши стада вот уже неделя как пасутся, но знаете, какая беда? У нас нынче совсем нет запаса муки, и пастухи наши несколько дней уже сидят без хлеба.

Старик понял намек и ответил

– А наш хлеб разве не твой? Прикажи, сколько нужно муки, и я вышлю

– Пусть благосостояние и счастье не покидают твоего дома! – воскликнул бек – Конечно это так. Что мое, то твое. Что твое – мое. Не так ли, кум?

– Сам бог свидетель тому. Сколько поспать муки?

– Пока достаточно будет десять возов, а там, в случае надобности, попросим еще, ведь от этого не опустеют твои амбары?

Старик нехотя улыбнулся, что придало его лицу печальное выражение, и кивнул головой в знак согласия

После обеда Степаник подал всем умыться и принес кофе. Бек приказал своим слугам, стоявшим в комнате, идти обедать вместе с другими, для которых был подан обед на паласах6, накрытых на дворе. В приемной остались бек с несколькими приближенными и старик Хачо.

Предметом их беседы был конь, подаренный эрзерумским вали. Бек рассказывал о благородстве его крови и уверял, что он знаменитой арабской породы и что его родословная восходит чуть ли не ко времени знаменитого Антара.

– Но дорого обойдется мне этот роскошный подарок, – закончил бек свой рассказ.

– Почему? – спросил Хачо.

– Да разве не знаешь, что посланцу вали, приводившему коня, нужно дать не меньше ста золотых

Старик смекнул теперь, в чем цель посещения бека, но, словно не поняв в чем дело, ответил

– Что ж, дай Разве конь не стоит ста золотых?

– Откуда у курда деньги? – перебил его бек сердитым тоном – Этот презренный металл есть только у вас, армян.

Один из родственников бека вмешался в разговор.

– Бек, неужели и ты заботишься о деньгах? Разве кум Хачо позволит, чтобы ты в них нуждался?

– Клянусь богом, это верно, – прибавил другой.

– Да, он добрейший человек, – подтвердил третий, – нет подобного ему среди армян.

Старик понял, что, хочет он или нет, деньги ему придется выплатить, и сказал:

– Я не огорчу бека из за сотни золотых.

– Да царствует верная радость в твоем доме! – воскликнули курды.

Старик вышел из комнаты и, позвав старшего сына, приказал ему принести сто золотых из спрятанных в сеннике денег.

– Для какой надобности? – спросил сын.

– Разве не знаешь, что эти негодяи после того, как обожрутся, попросят еще «дишкираси» – ответил отец печальным голосом.

– Да покарает их бог, проклятых, – выругался сын и, взяв корзину, отправился как бы за соломой в сенник.