Хент

— На полдороге. Он шел, едва передвигая ноги.

Только зажгли огни в доме, как явился Дудукджян, усталый и в грязи с ног до головы. Вардан ожидал, что он сейчас же расскажет о побоях крестьян, но Дудукджян даже не намекнул об этом, только на лице его было написано глубокое отчаяние.

Дудукджян улегся в углу комнаты, подложив руку под голову.

— Не одолжите ли мне табаку? — спросил он Вардана, — у меня весь вышел.

— Сейчас, — ответил Вардан и подал ему табачницу.

Дудукджян дрожащими руками скрутил папироску и закурил.

— Настоящий сфинкс, чистая загадка этот народ! — говорил он словно сам с собою. — Как ни ломай голову, как ни изучай его, все же не узнаешь, каков он. Этот народ или не имеет истории или же уродливый продукт ее.

Он замолчал и начал пускать изо рта густые клубы дыма, точно хотел вместе с дымом рассеять тоску, давившую душу.

Вардан тоже молчал и смотрел на взволнованного юношу глубоко сочувствующим взглядом. Он напоминал Вардану бабочку, которая, кружась вокруг свечи, старается потушить огонь своими крылышками.

В комнату вошел Хачо, а вслед за ним собрались и его сыновья. Наступили сумерки. Все сели за ужин, Крестьянин ужинает рано, чтобы пораньше лечь и пораньше встать на работу.

За ужином Дудукджян немного выпил, и дурное расположение духа сменилось весельем. Он даже пропел известную песню Тагиятянца[22] «Господь, храни армян». А когда убрали со стола, обратился к старику:

— Прикажите запереть двери, чтобы нам не помешали. Я должен сказать вам нечто важное.

Старик удивился, однако приказал одному из сыновей запереть двери. Все замолчали, ожидая что скажет гость.

— Скоро начнется война между русскими и турками. Знаете вы об этом? — спросил он.

— Нам ничего не известно, — ответили ему в один голос Хачо и сыновья.

— А я знаю, — сказал Вардан, — в нашем краю русские делают большие приготовления.

Это известие как громом поразило старика. В своей жизни он не раз был свидетелем битв между турками и русскими и не забыл еще их ужасных последствий для армян. Айрапет же понял теперь цель приготовлений Фаттах-бека, о которых недавно говорила Саре жена бека.

— Да, война будет, — с горечью проговорил Вардан. — «Конь и мул подерутся, а погибнет осел».

— Верно, — заметил Айрапет, — ужасы войны разнесут, уничтожат армян нашего края.

— Это я знаю… — сказал старик, и голос его оборвался.

— Послушайте, — начал Дудукджян (он старался говорить на более простом и понятном для них языке). — Эта война не будет похожа на те войны, какие бывали между турками и русскими. Затевается она совсем с другой целью. Вы не читаете газет, а потому, конечно, не можете знать, что творится в другой части света, на Балканском полуострове. Там тоже живут христиане, которые, как и мы, подданные турок, и так же, как и здешние армяне, веками страдают от их варварства. Но они не могли снести этого, как наши армяне; они восстали и вот уже больше года дерутся с турками, что бы свергнуть тяготеющее над ними иго. Сначала они побеждали, потом потерпели поражение, понесли большие потери, наконец вмешались русские и, во имя освобождения христиан, заступились за них. В Константинополе собрались представители европейских держав и подняли вопрос о свободе и правах балканских славян, но соглашение не состоялось, и собрание разошлось без всяких результатов. А теперь русские решились силой оружия принудить Турцию принять те условия, которых она не хотела принимать для освобождения подданных ей христиан.

Хотя весть об этой войне распространилась повсюду — здесь об этом слышали впервые, потому все слушали Дудукджяна с большим удивлением. Крестьянин не знает, что творится дальше своей губернии. Здесь только было известно, что турки с кем-то воюют, но с кем и почему — никто не знал. Да и об этом они знали лишь потому, что налоги и подати требовались строже и больше, чем прежде; сборщики то и дело повторяли: «Нынче правительство готовится к войне, вы должны помочь».

— Русские воюют теперь за свободу христиан — турецких подданных, — продолжал Дудукджян. — Не забывайте, что из всех христиан, подвластных туркам, наиболее угнетены, измучены армяне. Вам это лучше известно — вы на своей шкуре испытали варварства турок. Значит, пора, чтобы и армяне подумали о своем освобождении.

— Зачем нам думать об этом? — ответил старик Хачо, — сам же ты говоришь, что русские будут бороться за освобождение христиан. Помоги им господь! Они придут и спасут нас тоже.

— Так-то так, но не забывайте, что «пока дитя не заплачет, мать не покормит его», — вмешался Вардан. — Армяне своим молчанием, своим терпением и благими надеждами на будущее ничего не добьются. Армяне должны протестовать.

— Да, должны протестовать! — повторил Дудукджян, — и так, как это сделали христиане славяне…

— Хотите сказать, что и армяне должны бороться? — перебил его старик.