Хент

— Черт бы его побрал, напоила бы его ядом!.. — гневно закричал отец Марук. — Разве ты не знала, что сахар был спрятан для гостей? Что теперь делать?

Зуло ничего не отвечала, но ее печальные глаза наполнились слезами.

У отца Марука часто доброта сменялась беспричинной злобой. Кроме того, и духовный сан делал его черствым; попы, доктора и палачи, часто имея дело с покойниками, не особенно чувствительны к смерти. Поэтому болезнь внука занимала отца Марука меньше, чем желание угодить гостю, в особенности после того, как тот пообещал взыскать с крестьян все его деньги.

— Мама, отчего ты плачешь? — спросил мальчик, глядя на мать. — Перестань плакать, я теперь чувствую себя хорошо.

Ничто так не утешает мать, как одно ласковое слово ребенка, одна его нежная ласка. Молодая женщина забыла свое огорчение и вытерла слезы.

Теперь Зуло думала о Саре и Степанике: что будет с ними, если внезапно в сарай ворвутся турки. Но несносные гости продолжали свою попойку, и приходилось ждать, когда они уснут, чтобы пойти к Степанику и Саре.

Кроме того, Зуло хотелось узнать, чем же кончилось дело у соседей. Наконец она не вытерпела и вышла в маленькую комнату, которая служила кладовой. В стене этой комнаты было небольшое отверстие, выходящее прямо в дом соседа. Почти во всех деревенских домах есть такие отверстия для сообщения между соседями в случае какого-либо несчастия: в домах более близких людей такие отверстия делаются шире, чтобы можно было передавать небольшие предметы, например зажженную свечу, если не бывает спичек.

Зуло стояла у отверстия, через которое видна была часть соседнего дома, и слушала, о чем там говорилось.

— Всех вас вырежем, если не укажете, куда они девались. Нам сказали, что они здесь… вы их скрывали… Говорите скорей, не то уведем ваших жен…

Сосед Зако, упав к ногам турок, умолял о пощаде:

— Бог, небо, земля свидетели, что их здесь нет. Не убивайте меня… Вот мой дом… делайте с ним, что хотите.

Эта картина напоминала события в Содоме, тот момент, когда толпа негодяев обступила дом Лота, требуя выдачи гостей. Добрый патриарх умолял их оставить гостей в покое, предлагая взамен своих дочерей… Иегова Израиля был жесток и мстителен — он наказал злодейства людей, предав огню этот безнравственный город. Но армянский бог видел злодеяния худшие, чем в Содоме — и оставлял злодеев безнаказанными.

Зуло, дрожа всем телом, продолжала слушать. Вдруг послышались глухие удары, и она увидела, как сосед Зако повалился на землю. Огонь погас. Теперь Зуло не могла видеть, что там творится, и только слышала голоса: «Ох… спасите… пустите… не убивайте… умираю… куда тащите?..»

Эти мольбы женщин и девушек шли из дома Зако.

— Замолчи, негодная!.. — слышалось в ответ.

XXXII

Вернувшись, Зуло увидела, что гости продолжают попойку. Священник пел, дьячок вторил ему, а эфенди тихо мурлыкал себе под нос. Всем было очень весело.

Какое им было дело до того, что творилось в соседнем доме! Однако Зуло решила рассказать им об этом, надеясь, что они пойдут соседям на помощь. Она подошла к отцу Маруку и шепотом рассказала ему обо всем том, что видела, промолчав только о том, что Степаник и Сара скрываются у них. Какое-то непонятное чувство запрещало ей говорить об этом. Гости заметили, как изменилось лицо священника от сообщения невестки, и с нетерпением спросили:

— Что случилось?

— Звери, звери!.. — закричал отец Марук, воздев руки к небу. — Пусть падет на вас проклятие двенадцати апостолов и трехсот шестидесяти шести патриархов. Проклятое отродье!

— Что же случилось? — повторил эфенди.

Отец Марук передал эфенди все, что услышал от Зуло, и попросил, чтобы он помог несчастным.

Есть люди, которые вместо того, чтобы помочь человеку в беде, начинают разбирать причины несчастий и легко успокаивают свою совесть, если найдут возможность обвинить хоть в чем-нибудь самих пострадавших. Эфенди не только не считал злодеянием совершившийся факт, но даже его оправдывал; по его мнению, это было следствием проступков самих пострадавших.

— Скажите мне, святой отец, — сказал он, — какой сумасшедший решился бы на то, что сделал Хачо — принять к себе подозрительных людей, которые совращали крестьян?

— Глупость, большая глупость, — ответил батюшка. — Но чем виноваты несчастные крестьяне, что должны страдать из-за нескольких сумасбродов? Наш сосед Зако — жалкий человек, он боится и собственной тени. За что его мучают? За что творят насилие над его семьей? Это же жестоко.

— «Сырое дерево горит вместе с сухим»… Таков закон жизни, святой отец, кто отделяет сырые дрова от сухих? — ответил эфенди, сам удивляясь своему глубокомыслию. — Когда бог посылает людям наказание за грехи, то и невинный младенец ложится в могилу вместе с грешным старцем. Добро и зло тогда неотделимы… Так же мстит и правительство, если нужно наказать общество. Достанется еще крестьянам, говорю вам, ох, достанется всем…