Хент

— Ты рассуждаешь очень наивно, друг мой, — ответил монах, — уверяю тебя, что если будет возможно, то они сегодня же уничтожат все то, что сделал Нерсес[47], — а может уже и начали это делать… Здесь всеми силами стараются уверить в том, что как Нерсес, так и его последователи — все шарлатаны, что они обманывают народ и вовсе не думают об армянах (да и надобности нет думать о них), что они только орудие в руках представителей европейских держав и работают для их политических целей. Здесь смеются над легкомыслием тех, кто ожидает чего-нибудь хорошего от Нерсеса. Здесь говорят — требовать чего-нибудь от Турции было бы нахальством со стороны армян. Турция предоставила армянскому народу все, что ему нужно, и большего он не заслуживает. Говорят, турок добр, он сам пожелает даровать все. Зачем же докучать великодушному правительству?

— Неужели все братство в таком настроении?! — гневно воскликнул молодой человек.

Святой отец ответил ему не сразу. Он вышел из комнаты, осмотрелся, затем вернулся, сел на свое место и начал тихим голосом:

— Мы довольно неосторожны, здесь и стены слышат. У привратника монастыря сатанинское чутье, он живет рядом и завтра же донесет, если что-нибудь услышит.

— Я спросил об общем настроении братства, — повторил Вардан, не обратив внимания на последние слова монаха.

— «Хососы» составляют исключение, а все остальное братство не туркофилы. Есть между ними люди благородные, с благородными мыслями, готовые принести любые жертвы, чтобы помочь горю турецких армян, если…

— Если позволят «хососы».

— Да. Что делать этим несчастным, если они так связаны, что не имеют права не только действовать, но даже и говорить. Здесь есть некто Манкуни — настоящий изверг, который всех давит и душит.

— Я, все-таки не понимаю, что за чудовищная политика — видеть целый народ угнетенным, под деспотизмом Турции, видеть, что он близок к уничтожению и все же защищать тиранов!

— Для меня это тоже загадка. Я тоже не понимаю этого, — ответил святой отец.

— Но чем же они объясняют беженство алашкертцев, избиение армян в Баязете? Чем объясняют пожар в Ване?

— Для того, чтобы оправдать Турцию, у них всегда имеются наготове затверженные слова. Они сваливают всю вину на армян, говоря, что армяне — неспокойный, недовольный и неблагодарный народ. Говорят: «Волк не виновен, если овца гневит его». Причину беженства алашкертцев они видят не в огне и мече турок и курдов, заставивших целый народ бросить свою родину, а стараются указать на тайную и сильную руку, которая будто бы согнала несчастных с родной земли. Насколько это неверно, ты знаешь лучше, Вардан, ты ведь участвовал в «деле» с начала до конца…

— После всего этого я, право, не понимаю, с какими надеждами ты живешь здесь? Скажи мне, пожалуйста, отец Ованес, какого покровительства, какой помощи можно ожидать от них?

— Никакой; я сам убежден, что никакой помощи. Но что же мне делать? Куда идти? К кому обратиться? Я совершенно растерян.

— Обратитесь к армянской общественности. Отец Ованес ничего на это не ответил и после минутного размышления сказал как бы про себя:

— Теперь трудно объяснить все… Но настанет день, когда обнажится вся отвратительная сущность происходящего…

Монах произнес эти слова с глубокой печалью. Он настолько пал духом и до такой степени был возмущен, что не мог сдержать себя. И зачем было скрытничать перед Варданом. Ведь он не был для него чужим. Он имел с ним дела, и они вместе не раз участвовали в разных совещаниях.

Разговор опять перешел на беженцев. Настоятель алашкертцев, рассказав о бедствиях своего народа, предлагал средства для спасения его от окончательной гибели.

— Я просто поражен тем, что среди них так много больных, — перебил его молодой человек, — ведь больше половины переселенцев больны. Какая причина этого?

— Если ты узнаешь все подробности их ужасного бегства то удивишься, каким образом остались еще в живых эти страдальцы. Это — чудо, настоящее чудо. Но у меня нет ни памяти ни сил для того, чтобы рассказать все. Поведаю тебе только кое-что.

— После осады Баязета, подробности которой тебе известны, генерал Тер-Гукасов принужден был отступить. Тогда он совершил два подвига. С одной стороны, он должен был со своим маленьким отрядом бороться против многочисленной турецкой армии (конечно, заняв оборонительную позицию), а с другой стороны, спасать армянское население провинций Алашкерта и Баязета от избиения турками. Для исполнения того и другого требовалась большая стратегическая ловкость, в чем генерал и проявил свой талант. Он сумел сдержать страшный натиск турок до того времени, пока армяне успеют бежать; но времени было очень мало, а народ совсем не подготовлен к переселению. Вдруг было получено известие, что русские войска должны уйти из этих мест. «Спасайтесь, бегите отсюда, — сказали народу, — иначе сделаетесь жертвами турецкого оружия». Известие это с быстротой молнии разнеслось по всем провинциям. Народ был охвачен ужасом и тревогой. Неприятель стоял над головой.