Херцбрудер

... Лишь две вещи на свете неэстетичны ни в каком смысле, более того, несовместимы с эстетикой: искренняя религиозность и коммунизм. Демон прекрасен, но не ангел. Если художник станет рисовать ангелов, это будет плохая картина. Демон — личность, ангел — раб. И даже меньше раба — не исполнитель, а инструмент. Коммунизм, как царство всеобщего нравственного здоровья (я имею в виду чистый миф коммунистического счастья, не затемненный новейшим страхом тоталитаризма) очень и очень непривлекателен. В этом смысле даже фашизм остроумнее. Гротесковое остроумие фашизма, столь дорогое бюргерскому сердцу знаменитого Томаса Манна, еще могло породить некое парадоксальное изящество. Коммунизм, как впрочем и христианство, эстетически бесплоден. Казалось бы, идея безупречна — общее социальное и нравственное благополучие, но человек, как это ни прискорбно, в условиях коммунистического счастья обречен на рабское существование в мире, лишенном эстетических ценностей, ибо искусство безнравственно.

Безусловно, это было бы не культурным крахом человечества, а его этическим триумфом, но пришло ли время осознать это? Портрет хорошего человека, в каком бы стиле он ни был выполнен, — некрасив, также как изображение ангела или святого, если это не икона. Таким образом, духовная или же гуманистическая красота никак не может совпасть с красотой эстетической.

Вот вам объяснение легенды о пресловутой российской бесплодности и бездарности: все дело в том, что в России люди родятся на свет ХОРОШИМИ. Русские дети не нуждаются в эстетике.

Спорить с мифом коммунизма, существующим как некая данность в душе каждого человека, а особенно русского — все равно, что спорить с Богом, потому что отпадение от Бога и словесно или в действии оформленный антикоммунизм — есть стремление к не-божественному творчеству. Тот, кто в наше время возьмет на себя смелость заговорить о духовной несостоятельности человеческого творчества вообще, неизбежно окажется изгоем. Моя жизнь представляется мне как безоглядное служение вечному мифу коммунизма — ее можно сравнить с жизнью настоящего, не слишком испорченного интеллигентностью верующего, и эта жизнь есть вседневное поклонение святыням сомнительной подлинности, но не во имя этих вещественных святынь, а во имя Творца.

Я опасаюсь, что моя мысль будет неверно понята — я не хочу сказать, что коммунизм — это хорошо, а искусство — это плохо и вовсе не хочу сказать наоборот. Я лишь утверждаю, что это вещи самостоятельные и, до определенной степени, взаимоисключающие. Из честной жизни не выйдет романа, а искусство не может служить добру. Не стану скрывать, мне не стало легче от того, что я это понял — все-таки я тоже воспитан в мире, где искусству отведена почетная роль. Меня спасает лишь усталость. Это все равно как молодую мать заботы о детях спасают от юношеских проблем, и она со временем привыкает смотреть свысока на бездетных приятелей своего мужа, как бы от нечего делать ломающих голову над общечеловеческими вопросами. Потом эти мыслители тоже обзаводятся детьми, и их тоже спасает усталость; таким образом человечество увязает в этой бессмысленной череде поколений, ибо каждый сам для себя решает, отдать ли предпочтение этике или эстетике, бросаясь время от времени, как в теплую постель, в бездумье физической усталости и радуясь избавительнице — смерти, которая обычно приходит сама и не требует принятия катастрофических решений (я не имею в виду самоубийство, так как это акт эстетический).

И последнее. Я выбрал коммунизм, а не христианство, потому что первый аскетичнее, и если христианин получает в награду райское блаженство, то коммунист не получает ничего, а следовательно, идет дальше христианина в отрицании эстетики и утверждении нравственности, не нуждающейся ни в каких украшениях.

Вы не задумывались, откуда у большинства молодых людей образованного сословия этакая патологическая ненависть к коммунизму? Можно, конечно, сослаться на то, что в их сознании коммунистическая идея утвердилась, как синоним тоталитаризма, но... путать, скажем, антиклерикальные представления мистиков с отсутствием веры никто не будет (хотя, повторяю, истинный христианин не станет бунтовать против церкви). Означает ли это, что истинно хороший, не выстроивший вокруг себя непроницаемую стену из культурных ценностей, отделяющую его от Божьего творения, и, как обязательное условие, русский человек должен покорно принимать не один только чистый миф, но и освященные им социальные явления? Этот вопрос пожалуй неразрешим по причине отвратительной неполноценности человека в сравнении с созданным им же самим гуманистическим идеалом.

Итак, творчество пагубно для человечности. Выходит, что мы стали орудиями дьявола, который, будучи сам неспособен к творчеству, будучи не анти-Богом, а всего лишь падшим ангелом, стремится использовать небожественное творящее начало, присущее лишь человеку.