Херувим

Кроме многочисленных портретов хозяина квартиры, с родителями и без них, от младенца до мужчины тридцати шести лет, под стеклом было еще несколько лиц. И под каждым снимком заботливая рука Натальи Марковны писала имена бабушек, дедушек, дядьев и теток. Сергей сразу понял, что маленькую портретную галерею создала мама хозяина. Сам он вряд ли на такое способен.

В спальне бросилась в глаза одна странность. Огромная роскошная кровать была накрыта шерстяным пледом. Это резко выбивалось из общего стиля. На такой кровати должно лежать дорогое широкое покрывало. Плед был явно не отсюда, слишком маленький и скромный. Сергей поднял его и обнаружил голый матрац без белья. Посередине зияла дыра. Ткань белой обивки вокруг отверстия была коричневатой. Сергей бросился в прихожую, чтобы достать лупу из кармана куртки, но в этот момент зазвонил домофон.

– Станислав Владимирович, к вам Дерябина Эвелина Геннадьевна, – сообщил вежливый баритон охранника.

– Да, спасибо. – Сергей положил трубку, быстро вернулся в спальню, расстелил плед на матрасе, вышел и плотно закрыл дверь.

Ожидая звонка в прихожей, он внимательно оглядел себя в зеркале, схватил темные очки, надел, снял, опять надел. Звонок запел соловьем. На пороге появилась высоченная худая женщина в белом брючном костюме. Короткие черные волосы были гладко зачесаны назад. Полный рот приоткрыт. Глаза быстро, неприятно ощупали Сергея.

– Здравствуй, Герасимов. Я могу войти?

– Да, конечно, Линка. Привет.

– Погоди, не закрывай дверь, у меня там сумка. Ну что ты встал как вкопанный? Покушать тебе привезла, бедненькому. Давай помоги, тяжелая, между прочим.

Сергей выглянул за дверь, взял объемный пластиковый мешок.

– Спасибо, Линочка.

– На здоровье! – Она оскалила крупные белоснежные зубы. – Я ведь знаю, у тебя наверняка пустой холодильник. Домработница твоя уволилась, мамочка в Греции. Ну привет, зайчик мой. – Она мягко чмокнула его в щеку и тут же принялась стирать след помады.

– Осторожно, у меня там шрамы, – хрипло проговорил он.

– Бедненький. Ну-ка дай на тебя посмотреть, – она по-хозяйски включила яркое бра над зеркалом, взяла его за плечи, развернула к свету и сняла с него очки, – да, круто. Глазам не верю. Герасимов, ты совершенно на себя не похож. Просто другой человек. Слушай, тебя случайно не подменили? – Она хрипло засмеялась.

– Ага, меня перепутали в больнице, – проворчал Сергей, выскальзывая из ее жестких рук, – еще бы я был на себя похож, мне все лицо исполосовало осколками. К тому же сотрясение мозга. До сих пор башка гудит.

Она скинула туфли, присела на корточки, взяла тапочки с обувной полки. Сергей заметил, что тапочки женские, но Эвелине они малы размера на два, и слегка напрягся. Райский предупреждал, что Эвелина болезненно ревнива. Однако никакой реакции с ее стороны не последовало. Она распрямилась, хрустнув суставами, сняла пиджак, аккуратно повесила на плечики и вновь принялась ощупывать его лицо своими черными напряженными глазищами.

– Нет, правда, Герасимов, ты потрясающе изменился. У тебя стал другой взгляд, ты похудел, – она взяла его руку, – у тебя никогда не было таких тонких пальцев. Ой, а где твой перстень? Ты же обещал никогда не снимать.

– Сперли, – вздохнул Сергей, – я ведь был без сознания.

– Это врачи «Скорой»! – авторитетно заявила Эвелина. – Точно, они. Слушай, может, тебе в милицию заявить? Между прочим, перстень дорогой, там бриллиантики хоть и маленькие, но настоящие. Ладно, пошли, сваришь мне кофе, и поговорим. Скажи честно, Герасимов, ты хотя бы рад мне? Или я напрасно приперлась? Ты даже не поцелуешь меня, не обнимешь.

– Линочка, солнышко, ну что ты спрашиваешь? – Он обнял ее за талию и чмокнул в щеку. – Я ужасно по тебе соскучился. А вот насчет кофе не знаю. Я ведь только сегодня из больницы.

– Стас, убери руку! Забыл, я терпеть не могу, когда меня трогают за ребра?! – Она повысила голос и резко скинула его руку.

– Прости, прости, я много чего забыл. У тебя когда-нибудь было сотрясение мозга?

– Слава богу нет. Ладно, расслабься. Кофе я тебе привезла, и сахар тоже, еще колбаску твою любимую, испанскую, с плесенью, и хлебушек, и киви. – Она принялась доставать свои дары из пакета. Сергей растерянно глядел на нее и думал, что продуктов здесь тысячи на полторы. Предложить ей деньги или нет? «Ни в коем случае! – решил он. – Если у них это принято, она сама напомнит, а если не принято, то количество моих странностей может перейти в качество и она всерьез заподозрит неладное».

– Линка, смотри, ты избалуешь меня, – промямлил он, взял в руки кривой белесый батон колбасы, – я привыкну к такой заботе…

– Герасимов! – Она резко развернулась и выронила банку красной икры. – Нет, тебя точно подменили! Ну-ка посмотри мне в глаза. Да сними ты свои очки к едрене фене!

– Не могу, – Сергей решительно помотал головой, – у меня сетчатка повреждена, свет мне вреден. – Он наклонился, поднял банку и поставил на стол.

– Да? Ну фиг с тобой. Садись, отдыхай, горе луковое. – Она подошла к ореховой стенке, присела на корточки.