Херувим

– Она считает, что у нее большой нос, – решительно заявила Василькова-старшая и откинула волосы с лица дочери, – еще ей кажется, что у нее слишком широкие скулы, маленькие глаза, рот неправильной формы.

Василькова-младшая тряхнула головой и опять спрятала лицо. Юля никак не могла ее толком разглядеть.

– И еще ей кажется, будто она толстая. Голодает неделями, а если что-нибудь съест, то потом два пальца в рот и все назад, даже самые вкусные и дорогие деликатесы.

– Сколько вы весите? – спросила Юлия Николаевна у девочки.

– Пятьдесят три килограмма, при росте сто семьдесят пять, – ответила за нее мать.

– Милая, да у вас дистрофия, – подала голос медсестра Вика.

– Норма для моделей не больше пятидесяти, при росте сто восемьдесят, – проворчала девочка, ни на кого не глядя.

– Бред, – покачала головой Юлия Николаевна, – вредный, опасный бред. При такой худобе нарушается обмен веществ, прекращаются месячные, выпадают волосы и зубы, могут начаться язва желудка и фурункулез.

– Где это вы видели беззубую, лысую и прыщавую модель? – подхватила Вика.

– Вот, ты поняла? Мне не веришь, так послушай медиков, профессионалов! – воскликнула мать. – Ее качает от ветра, а она требует, чтобы ей хирургическим способом убрали лишний жир.

– Так, ну ладно. Посмотрим, что там у нас с носом. – Юля встала и подошла к девочке. – Будьте добры, повернитесь к свету и голову повыше, пожалуйста.

Юля увидела наконец лицо этой несчастной. Как она и предполагала, лицо оказалось гармоничным и прелестным. Если бы не болезненная худоба, сутулость и затравленное выражение глаз, девочка была бы настоящей красавицей.

– Ну и что вы хотите изменить?

– Все, – еле слышно прошептала Света Василькова и судорожно сглотнула.

– Почему, можете объяснить?

– Потому что я урод.

– Вам кто-то сказал об этом или вы сами так решили?

– Ничего не надо говорить и решать. Все видно, – пробормотала девочка и сгорбилась еще сильнее. Голова совсем ушла в плечи.

– Встаньте, пожалуйста. – Юля подвела ее к зеркалу, убрала ей волосы с лица и легонько стукнула по спине ладонью. – Прямей, прямей держитесь. Голову выше. Вы знаете, что у вас идеальные черты лица? Когда ко мне приходят менять форму носа, в девяти случаях из десяти хотят именно такую, как у вас. И все остальное тоже. Вы очень красивая девушка, у вас нет никаких причин… – Юлия Николаевна запнулась, потому что вдруг увидела в зеркале лицо Светы. Оно действительно казалось жалким и уродливым, несмотря на правильность черт. Зеркало было нормальным, не кривым, но девочка глядела на себя с такой тоской и ненавистью, что отражение чудовищно искажалось.

– Ладно, – тяжело вздохнула Юля, – подождите, пожалуйста, в коридоре. Мне нужно поговорить с вашей мамой.

Когда дверь за девочкой закрылась, мать подлетела к Юле и, схватив за руку, зашептала в лицо, обдавая запахом дорогих духов:

– Это совершенно бесполезно, доктор. Говорить можно что угодно. Она не слышит. Надо что-то делать, но я не знаю что. Я страшно устала. Светочка у меня единственный ребенок.

– Да вам к психиатру надо, – флегматично заметила медсестра.

– Были, – всхлипнула дама, – у психиатров, у психологов, у двух экстрасенсов. К гипнотизеру ходили и даже к колдунье. Ничего не помогает. Умоляю вас, положите ее на операцию, измените в ее внешности что угодно, нос, глаза, губы, срежьте там что-нибудь на талии, на бедрах, лишь бы она успокоилась и стала нормально питаться. Я готова заплатить любые деньги.

– Вы знаете ее подруг? – мрачно поинтересовалась Юля.

– А при чем здесь подруги? – Дама громко высморкалась.

– У девочек такие проблемы чаще всего возникают из-за подруг, которые умеют и любят говорить всякие гадости про большой нос, маленькие глаза, лишний вес. Ваша Света, вероятно, человек внушаемый.

– Ой, не знаю, не знаю, – помотала головой Василькова, – надо что-то делать, это же кошмар какой-то!

– А может, у нее несчастная любовь? – предположила медсестра.

– Нет никакой любви! Она от молодых людей шарахается как от чумы. Если кто-то проявляет внимание, ей кажется, будто это розыгрыш, издевательство. Юлия Николаевна, миленькая, очень вас прошу, сделайте ей операцию.

– Вашей дочери операция не нужна, – Юля чувствовала, что теряет терпение, – не знаю, с какими специалистами вы консультировались и что они вам сказали, но вашей девочке необходима психологическая, а возможно, и психиатрическая помощь.

– Моя дочь не сумасшедшая! – крикнула Василькова. – Вы хотите, чтобы ее на всю жизнь заклеймили чудовищным диагнозом? Вы хотите, чтобы ее закололи всякой психотропной гадостью, которая хуже наркотиков?! – Она опять подскочила к столу, оперлась на него руками и нависла над Юлей: – Вам что, деньги не нужны? Я оплачу операцию, и вы обязаны ее сделать!

Дверь распахнулась, на пороге стояла Света.

– Мама, прекрати! – крикнула она высоким, срывающимся голосом. – Доктор, простите ее, мы сейчас уйдем. – Она подбежала к столу и, схватив мать за локоть, потащила прочь. Та продолжала кричать, но из кабинета все-таки вышла, шарахнув дверью.

– Сумасшедший дом, – покачала головой медсестра.