Хевен, дочь ангела

Наша школа была построена из красного кирпича и красовалась в самом центре Уиннерроу, ближайшего к нам городка в долине, в самом сердце Уиллиса. Мы ходили семь миль туда, семь миль обратно, не считая это за расстояние. Том неизменно шел рядом со мной, Фанни плелась за нами, злая, как десять гадюк. И глаза у нее были отцовские, и норов его же. Она выглядела хорошенькой, как картиночка, но была зла на весь мир из-за того, что ее семья, по словам Фанни, такая «задрипанная и бедная».

– …Мы не живем в красивом покрашенном доме с настоящими ванными, как люди в Уиннерроу, – нудно жаловалась Фанни, и мы соглашались с ней от греха подальше. – Ванная внутри дома. Представляете? Я слышала, в некоторых домах есть по две, даже по три и в каждой бежит горячая и холодная вода – вы можете себе представить такое?

– Могу представить и еще многое другое, но не в Уиннерроу, – ответил Том, бросив камешек в реку.

Если бы мы не купались здесь летом, то были бы куда большими грязнулями. Река с ее запрудами, омутами, ключами помогала нам жить, скрашивая жизненные невзгоды, которые казались бы невыносимыми, не будь этой прохладной вкусной ключевой воды и излюбленных мест для купания, не хуже всяких городских бассейнов.

– Хевен, ты меня не слушаешь! – закричала Фанни, которой требовалось быть все время в центре внимания. – Да, еще вот что! У них на кухнях, в Уиннерроу, стоят двойные раковины, есть центральное отопление… Том, что такое «центральное отопление»?

– Фанни, у нас то же самое. «Старая дымила» стоит в центре дома и дает тепло.

– Том, – подала я голос, – я не думаю, что это и есть центральное отопление.

– А я считаю, что это именно оно.

Если я редко соглашалась с Фанни в чем-либо, то здесь я была солидарна с ней; действительно, было бы полным раем жить в крашеном доме из четырех или пяти комнат, иметь горячую и холодную воду – какую хочешь, стоит лишь повернуть ручку. И туалет со смывом.

Господи, размечтавшись о центральном отоплении, двойной раковине, туалете с водой, я поняла, насколько же мы бедно живем. Я не любила об этом думать, сразу становилось себя жалко, накатывали мысли о Кейте и Нашей Джейн. Хоть бы Фанни стирала собственные вещи – и то было бы полегче. Но она никогда ни за что не бралась, даже террасу не могла убрать. Ей нравилось подметать листву во дворе, но и то ради потехи, с грустью думала я. К тому же оттуда Фанни смотрела, как Том играет с друзьями в мяч. Работали же только, повторяю, мы с Сарой.

Бабушка свое отработала, чтобы теперь не вкалывать, как Сара. Ей и так досталось. Жизнь бросала бабушку с места на место, и она стремилась ничем не связывать себя, чтобы в любой момент сорваться налегке. Вот почему у нас было так мало мебели.

Как только я подросла, Сара научила меня многим работам по дому. Бабушка была слишком немощной, чтобы помогать, а Фанни вообще наотрез отказывалась делать хоть что-нибудь и в три года, и в четыре, и в пять. Я умела пеленать детей, кормить их, купать в металлическом тазике. К восьми годам я пекла, топила сало и делала подливу, смешивая муку с водой. Сара научила меня мыть окна и полы, пользоваться стиральной доской для стирки самых грязных вещей. Она и Тома приучила помогать мне по мере возможности, хотя другие мальчики дразнили его «девчонкой» за то, что он занимается «женской работой». Если бы Том так не любил меня, он не стал бы этого делать.

Наступила неделя, когда отец проводил дома каждую ночь. Сара чувствовала себя счастливой, бродила, напевая что-нибудь, то и дело поглядывая на папу, словно он пришел ухаживать за ней, а не был ее мужем, уставшим на своей непростой работе. Может быть, где-то на пустынном шоссе агент ФБР уже поджидал Люка Кастила, готовый упрятать его в тюрьму к его братьям.

В один из этих дней я отстирывала во дворе на доске грязное белье, в то время как Фанни прыгала через веревочку, а отец рукой подавал на Тома бейсбольный мяч, биту он не брал с детства. Кейт и Наша Джейн вертелись возле меня, чтобы помочь развесить белье, но никто не мог дотянуться до веревки.

– Фанни, ты чего не поможешь Хевенли? – прикрикнул на сестру Том, бросив на меня сочувственный взгляд (он единственный сочетал мои имена в такой приятной форме).

– Не хочу! – капризно ответила Фанни.

– Пап, почему ты не заставишь Фанни помочь Хевенли?

Отец так швырнул мяч, что Том, чудом увернувшись, упал.

– Не лезь в женские дела! – грубо выговорил ему отец и недобро улыбнулся.

Потом он повернулся и пошел к дому, откуда донесся голос Сары, сзывавшей нас на ужин:

– Всем за стол!

Ощущая боль во всем теле, бабушка стала подниматься со своего кресла-качалки, с трудом встал и дедушка.

– Оказывается, старость еще хуже, чем я думала, – проворчала бабушка, поднявшись на ноги и стараясь добраться до стола, пока на нем еще что-то было.

Наша Джейн подбежала к бабушке, чтобы та взяла ее за руку. Это было то немногое, что бабушка могла еще делать. Она снова проворчала:

– Вот и подумаешь, что смерть – это не так уж плохо, в конце концов.