Хевен, дочь ангела

При ближайшем рассмотрении она оказалась не такой симпатичной. Ее обведенные черным бесцветные глаза были слишком близко посажены, уши слишком маленькие и слишком прижатые к голове, создавалось впечатление, что они растут не на месте. Если же не рассматривать ее по частям, то в целом она представляла собой женщину, достойную восхищения.

По правде говоря, я никогда не видела женщин с такими чрезмерно подчеркнутыми внешними данными. Ее вздымающаяся и опускающаяся грудь, крепкий зад и тонкая талия, которой нелегко было поддерживать верхнюю часть тела, – все источало сексуальность. Вязаный верх ее костюма так облегал ее, что на самых напряженных участках казался тонким, а внизу откровенно выглядывало белье, и отец смотрел на нее со странной усмешкой, полной не любования, а презрения.

Почему это он так странно улыбается? С чего бы это ему относиться с презрением к женщине, которую он совсем не знает? Нет, чтобы договориться насчет меня, он с ней, конечно, встречался.

Встревоженная и испуганная, я снова взглянула на пару постарше, но слишком поздно. Они уже повернулись и направлялись к двери. Во мне все опустилось.

– Благодарю вас, мистер Кастил, – сказал джентльмен постарше, помогая переступить через порог своей жене, после чего они, похоже с облегчением, направились к своей длинной машине. Отец подбежал к ним, подержал дверь и тихо произнес что-то, потом торопливо вернулся.

Когда он взглянул на меня, на его губах играла издевательская улыбка.

Неужели я ошиблась в выборе? И снова меня охватила паника, в голову полезли сомнения, снова меня обуяла нерешительность, но уже запоздалая.

– Меня зовут Кэлхун Деннисон, – представился приятный мужчина, выступив вперед и взяв мою трясущуюся руку обеими своими. – А это моя жена – Китти Деннисон. Спасибо тебе, что ты выбрала нас, Хевен.

У него был тихий голос, чуть громче шепота. Я никогда раньше не встречала мужчины с таким тихим голосом. Это был специально поставленный голос образованного человека, потому что люди необразованные говорили громко, почти кричали.

– Ой, Кэл, не правда ли, она милашка, ну полная милашка? – спросила Китти голосом, лишь чуть-чуть не доходящим до крика. – Представляешь, какая это радость будет – приодеть ее и прихорошить, правда, как ты думаешь?

Грудь у меня вздымалась. Рядом сидел дедушка и тихо плакал. Дедушка, дедушка, сказал бы хоть что-нибудь пораньше. Чего ж ты ждал-то, пока уже будет поздно показывать, как ты переживаешь за меня?

– А скажи, как легко прошло, да, Кэл? – засмеялась Китти, обняв и поцеловав его. Отец отвернулся, словно ему была противна эта сцена. – Ты думал, она выберет их, с их богатой машиной и дорогими пальто. Однако все оказалось проще.

И снова на меня нашла паника.

– Моя сладкая, – обратилась ко мне Китти Деннисон, закончив сцену с мужем, – беги надень пальто, только не думай собирать свою одежду. Мы купим тебе все новое, самое новехонькое. Не хватало еще, чтобы ты тащила всякую грязь в мой дом… – Она еще раз обвела нашу хижину взглядом, на сей раз не скрывая своего отвращения. – Не дождусь, когда мы уйдем отсюда.

Еле передвигая налитые свинцом ноги, я сняла в нашей спальне с гвоздя пальто и надела его на себя. Рискуя вызвать неодобрение Китти, я взяла в руки замотанный в бабушкины платки чемодан матери. Я не собиралась оставлять гнить здесь мамины вещи, особенно эту красивую куклу-невесту.

– Запомни, – повысила голос Китти Деннисон, – что едешь только ты, и никаких вещей.

Я вышла из так называемой спальни в своем поношенном пальто, держа в руках неприглядный сверток, и вызывающе взглянула на Китти Деннисон. В ее глазах появился странный блеск.

– Разве я тебе не говорила, чтобы ты ничего не брала? – раздраженно выкрикнула она. – Не смей брать этот грязный хлам в мой чистый дом, слышишь?

– Я не могу уехать отсюда без самого дорогого, что у меня есть в мире, – решительно заявила я. – Эти платки вязала моя бабушка, и они чистые. Я их только что постирала.

– Тогда перестираешь их потом заново, – сказала Китти, немного успокоившись, но вид у нее оставался по-прежнему рассерженным.

Я задержалась возле дедушки, нагнулась и поцеловала его в лысину:

– Береги себя, дедушка, смотри не падай, не ушибайся. Я тебе буду часто писать, и кто-нибудь всегда сможет… – Тут я заколебалась, не желая, чтобы эти пришельцы знали о том, что дедушка не умеет читать и писать. – В общем, я напишу.

– Ты была очень хорошей девочкой, самой хорошей. Другой внучки я не хотел бы. – Он всхлипнул, скомкал низ рубашки и вытер им слезы, а потом добавил дрогнувшим голосом: – Иди и будь счастлива, слышишь?

– Да, слышу, и, пожалуйста, дедушка, береги себя.

– А ты будь хорошей девочкой, слышишь?

– Да, буду, – пообещала я и смахнула слезы. – До свидания, дедушка.

– Да-да, – буркнул он, потом взял новое полешко и стал сдирать с него кору.