Хякки Яко (СИ)

— Как вы можете радоваться подобному?! — сама не понимая что на неё вдруг нашло, прокричала Кохару. Она всегда была не в меру импульсивной, но сейчас… Поднять голос ни на кого-нибудь, а на Главу Клана Основателя и непосредственного командира… Однако она не могла по другому. Всё её естество билось в истерике, словно бы какая-то часть её самой, очень важная часть, так навсегда и осталась в том проклятом Зале! Или даже хуже. Это часть, осквернённая, изувеченная, по-прежнему с ней и никуда от неё теперь не деться! Осознавать это, ощущать отвращение к себе самой, и вместе с тем слышать с каким поистине детским восторгом он говорит об этой противоестественной мерзости… было почти физически невыносимо.

— А почему нет? — искренне удивился Кагуя, — Это же невероятно, и по сути своей невозможно, точнее считалось невозможным до сего дня! Сама концепция влияния на бессознательные реакции, инстинкты и базовые эмоции посредством Ян просто безумие, но это есть, я лично стал тому свидетелем, а вы и вовсе смогли пережить это. Разве это не удивительно? Разве не невероятно?

— Нет! — вновь перейдя на крик возопила куноичи, — Это… это… это просто… просто отвратительно! — и не сдержавшись заплакала навзрыд.

Сотрясающуюся в рыданиях девушку тут же заключил в объятия Хомура, на чьём плече она безвольно повисла, иногда тихо вздрагивая.

Меж тем к казалось поражённому Кагуе подошёл Хирузен, до крови сжимая кулаки:

— Вы знали, — утвердительно проговорил он.

— Знал, — даже не думал отпираться аловолосый.

— Тогда зачем? Зачем всё это? Вы же понимали… не могли не понимать…

— Потому что опыт — единственная драгоценность, ради которой живет любое разумное существо, даже если само об этом не знает. Ты узнал кое-что новое: о себе, о друзьях, о мире вокруг тебя. Стал лучше чем был. Разве оно того не стоило?

— Ничто на этом свете не стоит того что бы переживать нечто столь отвратительное и противоестественное. Я… я словно бы вёл на убой сам себя! Как бы безумно это не звучало! Я предал сам себя!

— Так оно и есть. На этом строится весь механизм работы этого наваждения, оно…

— Замолчите!

Два ярко зелёных глаза с недоумением уставился на юношу:

— И ты хочешь уверить меня, что даже не полюбопытствуешь как именно работает это нечто? Да брось, это смешно.

— Нет, — глухо откликнулся Хирузен, с опаской поглядывая на аловолосого.

— На все ваши вопросы. Я не хочу знать что это было, не хочу помнить об этом, и в этом нет ничего смешного.

Сказав это юный Сарутоби сел рядом с друзьями, обнял рыдающую подругу, сжал плечо лучшего друга, чьё тело до сих пор колотила сильная дрожь, из последних сил выдавил из себя улыбку и даже смог пошутить, молясь всем богам чтобы никто из них не заметил как до сих пор дрожат его руки. А Кагуя так и стоял на одном месте, наблюдая за этой картиной и отчаянно стараясь понять почему? Но неизменно терпел неудачу.

* * *

Всё же странные детишки. То рвутся на передовую, осознавая что могут легко сложить голову в каждой приграничной стычке, то в первозданном ужасе трясутся от какой-то ерунды. И ведь не мудрёный фокус, всего-то воздействие на бессознательные реакции, а если конкретно то на ассоциации, известные всем млекопитающим, а именно — звук ударов материнского сердца. Этот ритм, он подсознательно внушает доверие, позволяет расслабиться и увериться в собственной безопасности, и сильно притупляет критическое мышление. Хотя понять что именно представляет эта неизвестная техника было не так уж просто. Я сам смог это лишь по той причине, что будучи ещё в утробе матери отчётливо запомнил, как на меня действовал ритм ударов в её груди. И вот пригодилось — кто бы мог подумать.

Но всё же, несмотря на кажущуюся простоту, механизм занятный, даже несмотря на то что, воздействие очень уж легко прервать. Отсюда собственно и вывод что никакая это не ловушка скорее какое-то воздействие.