Хигналир (СИ)

Как удивительно, каждое облако летело в свою сторону, причём время от времени меняя направление полета, а некоторые даже разлетались в несколько сторон одновременно; они заворачивались, вихрились, плавно и почти беспалевно видоизменялись. В них я узнавал свои мысли.

— Вон там облака маленькие, влияния большого на погоду не окажут, — направил в небо свой палец я. — Если исчезнут — ничего не поменяется, да и много новых не появится, они же не из неоткуда появляются, они же не вымышленные, просто мы не умеем точно понимать, когда и где они появятся. А вон те, чёрные, от них жди беды, говорю вам.

— Ты у нас что, облаколог? — спросила Снолли.

— Чёрные Споквейг наколдовал, — жуя промямлила Авужлика.

— Мне хватит, а то так можно и блёву дать, — не доел я свой. — Всего ничего времени прошло, а меня уже в чудо-рощу занесло, посмотрите, какая трава вокруг сочная. Как так быстро?

— Потому что концентрированные, — Авужлика с затруднением сквозь крошки пробухтела слово “концентрированные”.

Снолли взялась доедать мой.

— Интересно, почему реки текут змейкой? — задалась мыслью Авужлика.

Снолли вдруг как разоралась:

— Так это змей искуситель! Дьявол захватил власть над миром! Сатана! Демоны! Сатани-и-исты! — взахлеб пародировала она меня, аж дыхание сбилось. — Потому что... сатани-и-изм!

— Ха-ха-ха, — засмеялись Авужлика и я.

— Знала бы ты, как он меня с этим достал, куда ни пойдем — всюду черти, культисты, стрёмные старики, — изливала психику Снолли.

— Да-да-да, сектанты, еретики, ха-ха, — кивала Авужлика.

— Я со стариками незнакомыми проще себя чувствую, чем просто с незнакомыми сектантами, — объяснился я.

— А со знакомыми стариками так вообще как рыба в масле запечённая сочетаемость, да? — предположила Авужлика. — Поэтому Рикфорн твой лучший друг? Как вы дружите? Не представляю, о чём ваши беседы, как время проводите. Хохоча, на граблях соревнуетесь? Вспоминаете уже за сотню раз рассказанные одни и те же истории? Истории про то, как вы когда-то рассказывали кому-то историю? В шашки играете? Что?

— Ему всегда невероятные идеи приходят... — защитил его репутацию я. — А вы в курсе, что он бессмертный? Ему уже много веков, не знаю, сколько именно.

Они засмеялись как с чепухи.

— На самом деле он крутой. А ещё мы похожи, — добавил я.

Сестры разоржались пуще прежнего.

— И у него есть кальян из закостенелого сапога на парном молоке.

— А-ха-ха... Оу, а это круто, — вдруг одобрила Снолли. — Да не, даже он всяко лучше понаприбывших по самую крышу гостей. Наглые, шумные, вонючие, блевучие. Вот зачем Спок приглашает самых раздражающих и мерзотных индивидуумов в наш уютный дом? Сейчас опять начнёт колдовать, вытворять, нравоучениями задалбывать. Думаете, нормально будет? Нет.

— Недолго песенка плясала, — вдохнул я то ли по поводу возвращения отца, то ли по поводу вновь пеняющей на бытовуху Снолли.

— Так-так, позвольте продемонстрировать колоду атмосфер в нашей руке, — в срочном порядке Авужлика открыла воображаемую коробочку. — Предлагаю сбросить карту грузовости.

— Давайте в другую игру, — кивнул я. — Надоело строить компульсивные башни отчаяния, без фундамента трезвой непредвзятости.

— Давайте в духовную политику, — предложила Снолли.

— О, точно! Как мы могли про неё забыть? Кощунство! — обвинил нас я.

— Такое никакими грехами не заморишь, — покачала головой Авужлика.

— Так ты насто-олько не разбираешься в религиях, да?

Авужлика рассмеялась, как дитя весело и беззаботно пожала плечами со словами сквозь улыбку:

— Нет, да. Не знаю. Ха-ха.

— Ну, там, в религиях, всё, как в духовной политике, — разом разъяснил я.

Снолли достала из мешка задрипанную коробку с игрой.

— Никогда не играл в настольную игру на улице, — заметил я.

— Ну да, в неё ж только на столе играют, — Снолли опять вынула этот свой сарказм.

Хрустя телом, Снолли быстро раскладывала игровые принадлежности по местам.

— Снолли всё время специально хрустит костьми, как будто хвастается этим, — пожаловалась Авужлика.

— Они сами трещат, но я и не против, — ответила Снолли.

Я решил поучаствовать в распаковке, но куда бы я что ни клал, сестры молча и безо всякой ответной реакции просто перекладывали по своему усмотрению. Бесполезность, я познал её самую суть на своём примере. Помогая раскладывать карточки, желая ускорить дело, я, кажется, только наоборот продлевал его. Стало быть, хорошо выносит.

— Должен вас заверить, я в этом организме больше не хозяин, — предупредил я.

Молодые девушки продолжали делать все сами, им от меня ничего не требовалось.

— А вас, что, — поинтересовался я их состоянием, — как вообще? Лично меня — сами видите.

— Меня увлек процесс, — не отрываясь, ответила Авужлика. — Погружает.

— Заруба грядёт... — предвкушала Снолли.