Химават

До настоящего времени никто не отваживался отнестись к иконам чисто с художественной точки зрения, ведь только в этом случае в них открывается мощный декоративный дух вместо наивности и грубости, которые им приписывали до сих пор. Гениальное декоративное чутье их безызвестных создателей вылилось в совершенное для того времени мастерство, отразившееся на огромных плоскостях церковных стен. Мы все еще в неведении о родственной связи этого чутья с настоящей техникой и знанием, а посредственные “специалисты” описаний этих стен и иконных полотен часто вызывают сильное чувство боли и обиды за художественные произведения.

Разве мало почувствовать ликующую смелость красочных выражений в настенной росписи церквей Ярославля и Ростова? — Достаточно просто взглянуть на интерьер храма Иоанна Предтечи… Какая гармония в сочетании прозрачнейшей лазури с яркой охрой! Какая легкость и покой в серовато-изумрудной зелени, и как уместны на ней красновато-коричневатые одежды! По тепловатому светлому фону летят прозрачные архангелы с густыми желтыми нимбами вокруг голов, и их белые одежды против него выглядят более холодными тенями. А золото: оно нигде не беспокоит глаз, оно наложено так совершенно и так обдуманно. Воистину, эти изысканнейшие картины — тончайшая шелковая ткань, приличествующая облачению стен храма Иоанна Предтечи.

В лабиринте церковных переходов в Ростове каждая из крошечных дверок поражает вас неожиданно красивым цветовым аккордом. Сквозь поразительно прозрачную бледность пепельно-серых стен просвечивают мягко очерченные образы. В некоторых местах вдруг ощущаешь горячий жар раскаленно-красных и коричневых тонов; в других веет покоем от синей прозелени; и вдруг, внезапно останавливаешься, как от строгого слова из Писания, натолкнувшись на призрачный образ цвета охры.

Чувствуешь, что все это делалось не случайно; и что не случайно приведен в этот храм, и что будешь хранить память об этой красоте и извлекать пользу из нее более чем когда-либо до сих пор.

Эти произведения искусств, извлеченные из старины семнадцатого века, создавались “с честной совестью и подобающей целью, с благородной любовью к украшательству, для того, чтобы люди чувствовали себя здесь стоящими перед лицом Высшего”.

Когда позже писалась знаменитая чудотворная икона Иверской Божьей Матери, доску обливали святой водой, с великой ревностностью служили божественную литургию, мешали святую воду и святые мощи с красками, а художник принимал пищу только по субботам и воскресеньям. В те дни велик был экстаз при написании икон, и счастье, когда выпадал он подлинному художнику, вдохновленному вечной красотой векового образа.

В русской настенной росписи прослеживаются прекрасные законы итальянской живописи, примененные чисто декоративно. С другой стороны, татары привнесли оттенок капризности Дальнего Востока в работы наших старых мастеров. В царский период русской истории декоративность вошла в повседневную жизнь и достигла своего расцвета. И храмы, и дворцы, и частные домики являются образцами совершенной пропорции, благодаря которой постройка и ее декоративное убранство образуют единое целое. Здесь спорить не о чем!

Благородный характер искусства, которое процветало в Новгороде и Пскове — “Великом водном пути”, ведущем из Балтийского моря в Черное, насыщался наилучшими элементами ганзейской культуры. Львиная голова на монетах Новгородской республики чрезвычайно напоминает голову Святого Марка… Не была ли это мечта северного великана о далекой южной королеве морей Венеции? Современные белокаменные стены Новгорода — “Великого города, который был сам себе хозяином” (цитирую полностью его древнее название), выглядят так, как если бы они были украшены ганзейской росписью. Новгороду, знаменитому и мудрому от бесконечных набегов его вольницы, очевидно пришлось спрятать лик свой от случайных прохожих из-за каприза, а не от стыда: никаких темных пятен не лежит на репутации знаменитого старого города; даже особенности старины сохранились в нем до девятнадцатого столетия.

Совсем другое влияние оказал Дальний Восток, ибо татарские набеги посеяли такую ненависть, что его произведения искусства остались в небрежении. Забыто, что таинственная колыбель Азии вскормила этих странных людей и повила их великолепными дарами Китая, Тибета и Индостана. Россия не только страдала от татарских мечей, но сквозь их звон слушала чудесные сказки умных греков и смышленых арабов, странствующих по Великому Пути.

Монгольские манускрипты и летописи иностранных послов тех дней повествуют нам о необъяснимом смешении жестокости и утонченности у великих кочевников. В ставках татарских ханов можно было встретить самых лучших художников и мастеров.

Существует и другая точка зрения на сущность татар, кроме той, что указана в учебниках: