Химера

— Это будет самый красивый рисунок. Прямо узор на асфальте. Мы сотворим шедевр, восьмерка, — подначивал Черный. — Я всегда знал, что быть художником — мое призвание.

— Мне кажется, Сэдрик, ты тоже засиделся тут. Может стоит иногда спускаться вниз, осматривать свои владения?

— Хах, — усмехнулся Пятый. — Не сдохни, восьмерка.

— Сам не сдохни, — попрощался я. — Восьмерка.

Спускаться — не подниматься. Вскоре мы уже стояли в холле первого этажа под присмотром группы охранников. Нас подвели к столу, на котором лежало оружие. Признаю честно, такой щедрости я не ожидал.

Взяв рукоять с ромбовидным навершием, врубил активатор. Купол разошелся в стороны, превращаясь в гарду, а из основания полыхнуло алое пламя. Короткий язычок эфирного ножа. Батарея в рукояти.

За одно это оружие на меня могут объявить охоту. Вернее, за батарею внутри. Так еще и два плазматических пистолета без ДНК-ограничителя. Причем не кустарная модель, а полицейские образцы. Просто переделанные.

И одна винтовка, стреляющая концентрированной плазмой. Пятый прав, если я выживу, то останусь должен ему примерно годовую зарплату инквизитора. Не люблю быть должником, если честно. Но выбора у меня нет.

Столкновение с химерой показало насколько разнятся мои ожидания с реальностью. Да и если честно, то после боя, пусть хоть весь Альтаир сгорит эфирным пламенем. Плевать.

Мы вышли за территорию башни. Элис молчала все это время и старалась ни на кого не смотреть.

— Птички в небе летают над головой. Не бабочки, а птички. Того гляди начнут срать нам на голову. Прямо на пустую голову восьмерки.

Мне не нужно было смотреть в небо, чтобы понять Черного. Я слышал тихий гул пропеллеров у себя над головой. Все-таки как минимум один разведывательный дрон в восьмом секторе есть, значит.

Интересно, на сколько хватит сигнала? Наверняка он управляется откуда-то из башни, так что дотянется.

— Куда мы идем? — спросила Элис.

— За химерой, — ответил я. — В «Шинигами». Эта тварь все время сидела у меня прямо под носом. А ящик был у Неоякудза.

— А что в ящике ты узнал? И как это вообще связано?

— Не знаю. Плевать. Просто найдем содержимое, приманим на него тварь и убьем. Вот и все. Просто и понятно.

— А как мы поймем, что именно было содержимым?

— Очень просто. Это должно быть что-то из ряда вон выходящее для восьмого сектора.

— Тупая восьмерка ищет Черного везде. А Черный всегда был за спиной. Тупая восьмерка, — расхохоталось мое бунтующее подсознание.

Очень надеюсь, что когда я грохну химеру, этот кусок моего больного разума наконец исчезнет. Очень надеюсь.

Может быть я смогу наконец-то выспаться. Так или иначе. В конце концов разве не заслужила бедная уставшая восьмерка немного покоя?

Глава 22. Не открывай ящик, восьмерка

Пятый был прав в одном моменте, который я не мог осознать раньше. Эта ночь действительно была прекрасна. Такие редко накрывают восьмой сектор.

Свежий прохладный воздух, тишина вокруг. И даже снизу, если присмотреться, можно разглядеть мерцание звезд сквозь переплетения проводов.

Конечно, я больше смотрел себе под ноги, чем задирал голову к небу. Но когда идешь умирать, как-то невольно начинаешь поглядывать туда. К вечному холодному безграничному пространству над головой.

Плана у меня не было никакого. Просто некое предчувствие скорой встречи. Мы шли в «Шинигами» в надежде разобраться на месте со всем происходящим. Если уставшей восьмерке сильно повезет, то может даже получится поглазеть на сиськи Малышки Молли напоследок.

А там есть на что поглазеть, это точно. Увидеть сиськи, грохнуть химеру и сдохнуть. Хороший план, я считаю. Может быть, тварь где-то затаилась, зализывая раны, но предчувствие говорило об обратном.

Я размотал медицинский бинт, освобождая правую руку. Заряд уже исчерпался, так что теперь это обычная тряпка. Пару раз сжал кулак, поводил рукой.

Болит, но не сильно. Скорее даже ноет, но это пройдет. Сражаться можно, но лучше лишний раз не подставляться под удар. Поводил корпусом, прислушиваясь к ощущениям. Ребра отозвались тупой болью.

Из-за войны с Иными человечество научилось не только делать оружие, но и поднимать раненных бойцов прямо на поле боя. Полевая медицина творит чудеса, правда за этим волшебством последует расплата. Тело будет ныть неделю, а еще тошнота, головокружение и прочие прелести. Но это потом, когда организм полностью израсходует резервы, потраченные на восстановление.

Убивать научились, лечить научились. А в кранах все еще ржавая и холодная вода. Прогресс в стиле милитари, как говаривал кретин с «Чикибау». Что там с ребрами?