Химера

– Лахлан, ты совсем забыл меня, – подойдя к эльфу со спины, прошептала Бильяна, интимно склонившись к его уху.

Лахлан отпрянул, словно почувствовал прикосновение жабы, липкой и скользкой на ощупь. Он с отвращением посмотрел на юду.

Бильяне был хорошо знаком этот взгляд. Так на нее обычно смотрели ее жертвы.

Юда была уже стара и безобразна. Никто не хотел заниматься с ней плотской любовью по доброй воле. Обычно она нападала врасплох на купающегося в горном озере человека, опутывала его, как сетями, своими длинными волосами, и утаскивала в горы. Бильяна истязала жертву до смерти, получая от этого истинное наслаждение, сравнимое с сексуальным. С особенным удовольствием она выцарапывала своими крючковатыми пальцами пленнику глаза. Щадила юда только молодых мужчин, вынуждая их предаваться извращенным утехам плоти с собой. Но даже после этого она разрывала их на куски, злобясь на то, что они молоды, а ее жизненные силы угасают.

Но восемь лет назад у нее была короткая связь с Лахланом. Это случилось, когда он взял на работу в посольство государства Эльфландия, премьер-министром которого был, эльфийку Катриону, доверившись рекомендации своей жены. А Катриона спуталась с человеком, главным смотрителем маяка на острове Эйлин Мор, и сбежала с ним, натворив немало бед. Лахлану нужны были союзники среди членов Совета, гнева которого он страшился. И Бильяна подарила ему надежду на свое заступничество. Но за это Лахлану пришлось лечь с ней в постель.

Эльф до сих пор с содроганием вспоминал ту ночь. Обнажившись, юда оказалась еще омерзительнее, чем в одежде. И, кроме того, она была отвратительной любовницей, привыкнув к тому, что жертвы, спасая свою жизнь, пытались ублажить ее, не требуя ничего взамен.

А Бильяна также не могла забыть давнего свидания, но совсем по другой причине, и часто намекала Лахлану, что была бы не прочь встретиться с ним вновь. Но он всегда отговаривался какими-то важными делами. А когда сам вошел в Совет ХIII, то стал просто игнорировать намеки юды и даже смотреть поверх ее головы, когда им случалось столкнуться в зале заседаний.

И сейчас взгляд Лахлана ожег юду, словно удар хлыстом. Она побледнела, но попыталась улыбнуться. Улыбка вышла жалкой. Эльф, ничего не сказав, равнодушно отвернулся от нее.

– Лахлан…, – пролепетала юда, но не сумела договорить от обиды.

Бильяна отошла с видом побитой собаки. Услышала чей-то смешок за спиной. Ей показалось, что смеются над ней. Она обернулась и увидела, как Лахлан что-то говорит ундине Адалинде, а та весело улыбается. Адалинда была глупа, но молода и красива. Эта капля переполнила чашу унижений, из которой Бильяна пила уже несколько лет по воле эльфа. В одно мгновение она стала его злейшим врагом.

– Берегись, Лахлан, – процедила юда сквозь крепко сжатые зубы. Ее поджидали рарог и очокочи. На их немой вопрос Бильяна отрицательно покачала головой и мстительно сказала: – Он предал нас. Назвал Джеррика пустобрехом и жалким пигмеем.

По шерсти рарога пробежали искры, но он сдержался, бросив угрожающий взгляд на эльфа, который ничего не замечал, продолжая весело болтать с ундиной.

Больше никто из них не делал попыток переманить в свою группу, чтобы усилить ее влияние, сторонников другой партии. Только еще теснее сблизили головы и почти неслышно продолжали обсуждать ситуацию.

Комната, в которую кобольд вошел следом за эльбстом, разительно отличалась от конференц-зала с его подчеркнуто строгим деловым стилем. Здесь эльбст отдыхал, и помещение полностью соответствовало его вкусам. Панели, украшения и панно из янтаря дополняли золочёная деревянная резьба, зеркала и мозаичные картины из агата и яшмы. На всем лежал отпечаток ХVIII века, эпохи, когда роскошь была возведена в ранг искусства. Было время, когда этой янтарной комнатой владели прусские и российские императоры, но затем она стала собственностью эльбста, причем ему это не стоило ни гроша. Как он приобрел ее, глава Совета ХIII благоразумно молчал, и никто не осмеливался его расспрашивать.

Сейчас янтарной комнате угрожала реальная опасность. Из ноздрей эльбста полыхало пламя, которое могло превратить ее в пепелище. Он яростно воззрился на карлика.

– Тварь! Змея, которую я пригрел на своей груди! – злобно рычал эльбст. Ему уже не надо было сдерживаться, как перед членами Совета ХIII, и он дал волю своему гневу. Когда-то Джеррик, подобранный им на одном из рудников Северной Европы, был у него в услужении и развлекал его своими ужимками и безобразной внешностью. Эльбст этого еще не забыл. – Почему ты не рассказал мне всего этого раньше? Плетешь интриги за моей спиной? Я уничтожу тебя!

– Повелитель Роналд, – сохраняя спокойствие духа, от которого зависела его жизнь, произнес Джеррик. – Ты был занят важными делами. А я до сегодняшнего дня еще не обладал всей информацией. Но никто не знает и никогда не узнает точного местонахождения могилы жреца, в которой хранится «ключ богов из семи лучей». Кроме тебя, разумеется.

При этих словах Джеррик низко поклонился. Его голова почти коснулась янтарного пола.