Химера

– А знаешь, – прервала молчание миссис Коплин, – я слышала, что дети пропадают.

– Среди бедноты все время кто-то пропадает, – равнодушно заметила соседка. Джеймс услышал, как она скрипнула блюдцем с чашкой по столу, подвигая его ближе к миссис Коплин. – Но я надеюсь, что Мэри все-таки вернется. У нее лучший кресс! Не хотелось бы в два раза больше за гнилушки отдавать!

Джеймс стиснул зубы и сильнее нужного надавил на нож, криво отрезав заготовку. «Значит вот оно как? – пронеслась яростная мысль. – В два раза больше за гнилушки отдавать не хочется! Лицемерная, равнодушная, гадкая…» Джеймс раз за разом надавливал на нож, кромсая несчастный кусочек кожи и не замечая этого. Зато заметил мистер Коплин. Он положил ладонь на руку Джеймса, останавливая, и покачал головой.

– Простите, – буркнул Джеймс. Он взглянул на безнадежно испорченную заголовку и повторил уже с искренним раскаянием. – Простите.

Мистер Коплин понимающе кивнул, и оба вернулись к работе. Парнишка постарался полностью сосредоточиться на том, что он делает, чтобы больше не отвлекаться на разговоры за стеной, и у него получилось. Сначала какие-то обрывки фраз все-таки долетали до него, что-то про чаепитие в парке, воскресную службу, Общество борьбы с пьянством, но постепенно Джеймс ушел в себя. Как и утром, его руки делали привычную работу, но разум в этом не участвовал.

Часы летели незаметно.

– Ну, хватит на сегодня, – произнес сапожник, когда стемнело настолько, что пришлось зажигать свечи.

Из кухни уже тянуло стряпней – вареным картофелем и чем-то мясным, – и от этих запахов в животе у Джеймса тоскливо заныло. Он проголодался, и сильно, а до дома и ужина предстояло преодолеть путь по промозглым зимним улицам.

– Хорошо, сэр, – парнишка отложил кусочек кожи с которым работал в сторону и поднялся. – Хорошего вечера, мистер Коплин.

– Постой, – тот тоже встал и пояснил, – денег тебе заплачу, за неделю.

Джеймс нахмурился, а потом просиял: «Точно! Сегодня же суббота!» Каждую неделю, перед выходным днем сапожник выдавал ему два шиллинга, и как можно было забыть об этом?! Парнишка поднял голову и увидел брауни, тот сидел на потолочной балке и щурил желтые глазищи, загадочно улыбаясь. Поймав взгляд Джеймса, фэйри постучал пальцем по голове, а его улыбка из загадочной перетекла в насмешливую. Что он хотел этим сказать? Что забывчивость его рук дело? Или что нужно быть внимательнее к таким важным вещам, как деньги? Джеймс отвернулся от брауни, с трудом yдержавшись от того, чтобы пренебрежительно фыркнуть: при этом боялся он не столько гнева или обиды фэйри, сколько непонимания сапожника, ведь тот как раз отсчитывал монетки.

– Осторожнее там, по пути-то, – напутствовал мистер Коплин, закрывая дверь.

Джеймс, уходя, слышал это каждый раз. Летом, когда вечера стояли теплые и светлые, такие слова его раздражали, но выйдя за порог в промозглую темень, парнишка впервые за долгое время почувствовал благодарность. Поднял повыше шарф, поглубже надвинул шляпу, спрятал руки в карманах и поспешил домой.

Рынок уже закрывался – у ворот возился дневной сторож, обматывая толстой цепью прутья створок, рядом с ним топталась дородная женщина. Джеймс пошел медленнее, выискивая среди теней и сумрака знакомую фигурку, но Мэри не было.

– Ну что ты возишься! – донесся до парнишки ворчливый оклик. – Сколько можно закрывать! Опять надрался, что ключом в замок не попадаешь?!

– Да замолчи, женщина! – судя по голосу, сторож действительно принял на грудь. – Не говори под руку!

– Я тебе замолчу! Так замолчу! – яростно зашлась она, даже замахнулась, но бить не стала. – Норин еще забрать надо, хочешь чтобы Энн ее на улицу выставила?! Хочешь, чтобы ее труп выпотрошенный в канаве нашли, как той бедняжки днем?!

Джеймс застыл. Слова о трупе ребенка, да еще выпотрошенном, буквально приморозили его к скользкой и грязной брусчатке. Он сразу вспомнил и о Мэри, и о девочках, игравших возле дома, и о сестре. И о слухах про пропавших детей. Может, это и не слухи вовсе?

– Думай, что говоришь, дура! – яростно отозвался мужчина, и ключ звонко провернулся в замке. Проверив надежно ли закрыты ворота, сторож двинулся прочь, а за ним поспешила и его жена.

Джеймс некоторое время стоял, глядя на то место, где обычно торговала маленькая зеленщица, но холодный вечер пробрался под пальто, и парнишка быстрым шагом двинулся дальше. В голове у него крутились мрачные мысли об убитой девочке и пропавшей Мэри.

Фока

Холм гудел. Не успевал отгреметь один бал, как начиналась подготовка к следующему, и следующему, и следующему – иногда ей казалось, что жизнь под Холмом это нескончаемое веселье. Смена нарядов и масок, калейдоскоп ярких цветов, реки вин и медов, искры магии. Но сегодня она пришла не развлекаться – Фола не явилась домой после празднеств. Конечно, сестра не отличалась ни обязательностью, ни ответственностью, любила веселиться, но если обещала, приходила вовремя. Не пропадала на двое суток…