Химера

– Дело, которое мы расследуем, полно странных и невероятных событий. И можно предположить еще одно, тоже странное и невероятное. Вы об этом, кстати, однажды упоминали. После утопления девушка была жива какое-то время. День, ночь и еще день… Кажется, так вы говорили?

– Это не я говорил. Судмедэксперт определил по останкам первой жертвы.

Митя подытожил свою мысль:

– Я думаю, что девушка где-то очнулась после утопления. Не знаю, насколько это возможно, но это случилось. Она пользовалась айфоном, вероятно, чтобы позвонить. Перед своей окончательной гибелью запечатала его в чехол и привязала к шее.

– А зачем привязала?

– Этого не знаю, – развел руками Митя.

Леонидыч задумался.

– Очнулась после утопления, говоришь? – Он недоверчиво покачал головой. – Может, это и возможно, черт его знает. Утопление – штука сложная. Я знаю людей, которых откачали через двадцать, а то и тридцать минут после того, как они нахлебались по полной программе – в ледяной воде, правда. Когда вода попадает в легкие, то сердце и мозг продолжают работать. В инструкциях у спасателей сказано, что пострадавшего можно вернуть к жизни после шести минут пребывания под водой.

– А пострадавший может очнуться сам, если окажется на воздухе?

– Я с таким не сталкивался. Но не исключаю. Видишь, в чем дело. Когда откачиваешь захлебнувшегося бедолагу, ты ему только массаж сердца делаешь, кровь гоняешь по телу. А из легких воду никак не откачаешь, только из желудка можно заставить отрыгнуть – перевалить через колено вниз головой… Вода, попавшая в легкие, всасывается в кровь, так легкие очищаются. Правда, это приводит к осложнениям, причем серьезным… Еще во время утопления бывает спазм голосовых связок. Тогда вода в легкие вообще не проникает. Но это случается нечасто и в холодной воде. А у нас тепло.

– Значит, то, что жертва может очнуться после утопления, это вероятно?

– Ага… Слушай, насчет того, зачем она привязала к шее этот свой айфиг. Есть одна идея. А давай-ка его включим.

Митя недовольно поморщился.

– Ну что? – спросил инспектор. – Я же говорил: беру на себя всю ответственность.

– Мы не имеем права. Только у полиции оно есть.

– Я тоже полиция, только на воде. Давай включай, говорю. Знаю, ты Горюнова боишься. Я все устрою. Скажу, я его трогал. А ты нажимай на что нужно, давай!

Митя недовольно вздохнул, но деваться было некуда. Леонидыч выглядел сурово, злить его не хотелось. Савичев поискал кнопку, надавил на нее большим пальцем.

Осветился экран, показывая загрузку мобильной эппловской операционки.

– Заряд почти на нуле, – определил Митя по индикатору. – Может, все-таки выключить? Все равно сейчас сдохнет.

– А зарядное к нему какое? От моей «Нокии» подойдет?

– Думаю, нет.

На экране появился рабочий стол, в центре которого зеленела одна-единственная иконка, ссылка на аудиофайл. Иконка называлась: «Включи это!» Митя проверил дату создания:

– Четырнадцать часов назад.

– Включи, – попросил Леонидыч.

Митя приложил к иконке подушечку большого пальца. Появилась полоска трека, длина записи составляла восемь минут.

Из крохотного динамика раздался непонятный шум. Качество записи не позволяло определить его характер – то ли льется вода, то ли движется транспорт. Через секунду шум перекрыло горькое всхлипывание. Оно было коротким и сменилось протяжным вздохом, какой бывает, когда собираются с силами сказать что-то важное. Митя и Леонидыч склонились к айфону.

И услышали голос с того света:

– Меня зовут Марина Бевенис… мне пятнадцать лет. И сейчас я…

В этот момент погас дисплей.

Леонидыч со злостью двинул кулаком по коленке.

– Я предупреждал, что сдохнет, – сказал Митя.

– Хорошо, что сейчас, а не раньше, – ответил Леонидыч. Он уже взял себя в руки. – Она успела сделать запись. Восемь минут.

– Что вы хотите сказать?

– Девушка записала свой голос. Понимаешь, чего ради?

– Послание в бутылке.

– Именно. Она хотела оставить сообщение тем, кто ее обнаружит. Вероятно, предвидела свою гибель.

Митя подхватил эту идею:

– Это все объясняет. Она находилась в логове фараончика, где сделала аудиозапись длиною восемь минут. Затем запечатала устройство в чехол и привязала к шее, надеясь, что рано или поздно ее найдут и с помощью записи узнают о том, что случилось. Какая она умница.

– Вот что, – сурово произнес Леонидыч, потрясая айфоном. – Отдавать эту запись Горюнову никак нельзя. По крайней мере, до тех пор, пока мы не прослушаем ее сами.

Это предложение напугало Митю сильнее, чем просьба включить телефон.

– Виктор Леонидыч, – взмолился он, – отпечатки пальцев на уликах можно списать на неосторожность. Но скрывать улики от следствия – это уголовное преступление!

– Никто не верит в фараончика и в эту запись тоже не поверят. А вот засекретить в интересах следствия могут запросто. Мы так и не узнаем, что девочка сказала перед смертью. А ведь с помощью этой информации можно выяснить, что собой представляет логово и где оно.