Химера

– Через четверть часа должны уже прибыть. Ты не будешь так грустить, – сказал сидевший впереди Густав Хопп своему племяннику. – Женский лагерь – прекрасное зрелище. Даже подобия Берген-Бельзен нет – концентрированный интернациональный слабовольный и исключительно женский сброд. С ними легче. Разговоров ведут мало, а если и ведут, то сами друг друга потом грызут из-за страха. Но селекция усердная. Сильные организмы.

Ровно через четверть часа, с немецкой пунктуальностью, машина подъехала к черным железным воротам лагеря, выстроенного из красного кирпича, и остановилась. Из постовой будки вышел часовой, взглянул на лобовое стекло и, завидев штурмбанфюрера Хоппа, крикнул, чтобы подняли шлагбаум. Рука в черной перчатке судорожно взметнулась вверх, приветствуя проезжающего офицера.

Еще через четверть часа Майер и Хопп стояли в кабинете начальника лагеря, оберфюрера Беренса.

–Да, да, – сказал он, когда Хопп подал на стол личное дело и рекомендательное письмо на своего племянника, который, вытянувшись в струну, ожидал приказа о назначении, – я был извещен, но уже думал, что задержитесь. Польские дороги ужасны… Итак, унтершарфюрер Йоахим Майер?

Он поднял бесцветные глаза на Майера и всем своим худым, впалощеким лицом выразил любопытство.

– Так точно, – отвечал тот.

– Где работали раньше?

– В четырнадцатой жандармерии села Красновка под руководством полковника Рихтера.

– О! Рихтер, – радостно воскликнул Беренс. – Ганс Рихтер… Я учился с ним во Франкфурте. Быстро поднялся, нечего сказать. Ах, время, время, – он вздохнул и потер переносицу, – летит, а тут эта война. Скорее бы уж… Ладно, что было в Красновке?

– Стало расти партизанское движение, несколько отрядов было выслано для его подавления.

– Что ж, успешно?

– Из двадцати трех зафиксированных отрядов на сегодняшний день осталось девять.

– В чем заключалась суть вашей работы?

– Работа с документацией, агитация населения, участие в следствии.

«И расстрел детей», – тревожно метнулось в голове, и перед глазами Майера на секунду возник мальчик без глаз.

– Сколько пробыли в Красновке?

– С сентября по декабрь этого года.

– Четыре месяца… Мало. Почему именно вас, Майер?

– Полиглот, пять языков, господин оберфюрер, – поспешил вставить Хопп.

-Зачем в Красновке полиглот? Партизан развлекать?

– Господин оберфюрер, «Химера» – передовой проект Рейха, ему необходимы такие работники, как Йоахим. К тому же, – Хопп раскрыл папку и трясущимися руками достал еще несколько бумаг, – господин Шипке, Лехнер и Хаазе прилагают к нему свои рекомендации.

Беренс недовольно принял бумаги и наскоро стал читать.

– Мне было достаточно рекомендательного письма от части, – сказал он, скрывая раздраженность от навязчивости штурбанфюрера.

Если бы не было рекомендации части, а особенно замечания господина Хаазе, Беренс бы, не моргнув, отправил Майера с Хоппом обратно на границу Советов: «Присылают неизвестно кого. Пять языков у него, посмотрите! Мальчишка! А поглядеть, так истинный ариец. Пусть побудет, пусть почувствует настоящую работу. Это не дикарей допрашивать. А окажется глупым – будет украшением «Химеры», радостью проверок. Ох, Хаазе, злопамятный черт! И кого берем…»