Химера

Минуты проходили в мертвой тишине. В передней части зала тихо плакали женщины-операторы.

— Хьюстон, я приближаюсь к границе вхождения. — Бодрый голос Лютера, раздавшийся в наушниках, повергал присутствовавших в шок. — Буду весьма благодарен, если кто-нибудь встретит меня на Земле, — мне понадобится помощь, чтобы выбраться из скафандра.

Никто не ответил. Не нашел сил это сделать.

— Хьюстон! — произнес Лютер после секундной тишины. — Эй, где вы там?

Наконец Капком собрался с духом и срывающимся голосом ответил:

— Э-э… вас понял. Старина Лютер, встретим тебя с бочонком пива, танцовщицами и все такое…

— Эй, да вы, ребята, наконец разговорились. Ладно, похоже, я выхожу из зоны действия сигнала. Держите пиво в холодильнике, а я…

Раздались помехи. Затем связь оборвалась.

Пятнышко на переднем экране взорвалось яркой вспышкой, разлетаясь на фрагменты, которые на экране превратились в пиксельную пыль.

Вуди Эллис упал в кресло и уронил голову на руки.

19 августа

— МКС, включаю канал связи космос-земля, — объявил Капком. — Ждите.

«Поговори со мной, Джек. Пожалуйста, поговори со мной», — молча молила Эмма, скользя в полумраке жилого модуля. Вентиляторы не работали, и в модуле было так тихо, что она слышала биение собственного сердца, движение воздуха, который втягивали и выталкивали ее легкие.

Она вздрогнула, когда голос оператора вдруг произнес:

— Связь включена. Можете приступать к НСР.

— Джек! — позвала она.

— Я здесь. Я здесь, дорогая.

— Он не был заражен! Я же сказала им, что он не инфицирован…

— Мы пытались остановить их! Приказ поступил из Белого дома. Они не хотели рисковать.

— Это я виновата. — Эмма заплакала от изнеможения. Она была одна, и ей было страшно. А еще мучилась оттого, что приняла неверное решение, стала причиной катастрофы. — Я думала, они позволят ему вернуться. Я думала, это его единственный шанс выжить.

— Почему ты осталась, Эмма?

— Мне пришлось. — Она глубоко вздохнула и добавила: — Я заразилась.

— Ты подверглась воздействию инфекции. Это не значит, что ты заражена.

— Я только что сделала анализ крови, Джек. Уровень амилазы растет.

Он промолчал.

— После контакта с инфекцией прошло уже восемь часов. У меня осталось от двадцати четырех до сорока восьми часов, а потом я… потеряю трудоспособность. — Ее голос выровнялся. Теперь она говорила удивительно спокойно, словно речь шла о чужом умирающем пациенте. — Этого достаточно, чтобы кое-что доделать. Отправить за борт тела. Поменять фильтры и запустить вентиляцию. Чтобы облегчить уборку следующему экипажу. Если вообще будет следующий экипаж…

Джек продолжал молчать.

— А что касается моих останков… — Голос Эммы был поразительно бесстрастным, ей удалось подавить все эмоции. — Когда придет время, думаю, для блага станции мне стоит выйти в открытый космос, где я не смогу никого заразить после смерти. После того как мое тело… — Она замолчала. — «Орлан» легко надеть без посторонней помощи. У меня под рукой валиум и прочие сильнодействующие средства. Так что я буду спать, когда кончится воздух. Знаешь Джек, если задуматься, это не такой уж плохой способ уйти из жизни. Плыть в космосе. Глядеть на Землю, на звезды. Погрузиться в сон…

Затем Эмма услышала Джека. Он плакал.

— Джек, — тихо проговорила она, — я люблю тебя. Я не знаю, почему мы разошлись. Но уверена — во многом виновата я.

Он вздохнул.

— Эмма, не надо.

— Как же это глупо! Почему бы не сказать об этом раньше? Возможно, ты считаешь, я говорю тебе это потому, что должна умереть. Но Джек, честное слово, правда в том…

— Ты не умрешь. — Он повторил это снова, со злостью в голосе: — Ты не умрешь.

— Ты же слышал, что сказал доктор Роман. Ничего не помогло.

— Помогла барокамера.

— Ее не успеют сюда доставить. А без КАСа я не смогу попасть домой. Даже если мне позволят вернуться.

— Должен быть выход. Ты сможешь создать эффект гипербарокамеры. Это помогло инфицированным мышам. Они остались живы, так что это уже кое-что. Только они и выжили.

«Нет, — вдруг поняла Эмма. — Не только они». Она медленно обернулась и посмотрела на люк, ведущий в Нод-1.

«Мышь, — вспомнила она. — Жива ли та мышь?»

— Эмма!

— Оставайся на связи. Я хочу кое-что проверить в лаборатории.

Она пересекла Нод-1 и скользнула в американскую лабораторию. Здесь тоже пахло запекшейся кровью, и даже в полумраке Эмма видела темные пятна на стенах. Она подплыла к отсеку с животными, вытащила клетку с мышами и посветила внутрь фонариком.

Луч выхватил жалкое зрелище. Мышь с раздутым брюхом билась в агонии, лапки молотили по воздуху, открытая пасть жадно заглатывала воздух.

«Ты не можешь умереть, — думала Эмма. — Ты же выжила, ты же исключение из правил. Доказательство того, что у меня еще есть надежда».

Мышь сжалась, ее тельце скрючилось в агонии. Струйка крови показалась между задних лапок, распадаясь на кружащиеся капельки. Эмма знала, что будет потом: последний приступ — и мозг превратится в кашу переваренных белков. Она видела новую порцию крови, запачкавшую белый мех на задней части мышиного тельца.

А потом Эмма увидела что-то розовое, выглянувшее между задних лапок мыши.

Оно двигалось.