Химера, дитя Феникса (СИ)

Корчма пахла потом, кислой хреновиной[4] и разлитой бражкой. Сдвинутые столы, разной высоты, засыпаны лоханками со снедью и перевернутыми пустыми кружками. За столом – порядком захмелевшие ребята из выводка и незнакомые мне люди. По кругу шла братина, наполовину пустая. Местами люди лежали на столе или на свободных лавках, икая и громко отрыгиваясь.

Нас заметили, и кто-то громко крикнул:

– Да это же два героя: Светоч и Третьяк Дырявое плечо. Вот так встреча, айда к нам!

Удивление, безразличие и стыд. А вот со стороны отдельного стола потянуло повышенной заинтересованностью, с толикой растерянности. Так и есть – серая личность со знаком Пастыря на рубахе. И впрямь Курва. Сонный и помятый соглядатай быстро отвернулся, с повышенной скоростью наворачивая овощи. Хозяин корчмы, с крестом на шее, заполнял кружки и следил за порядком.

– Не ожидали тебя увидеть. Таран говорил: ты совсем плох, да и ветераны сказывали, что тебя теперь совсем не достать, высоко взлетел.

– Я ближников не бросаю, с утра Куницу видел и Тарана. Живы-здоровы. Как ветеран Смит? Кто проведывал?

Ответом мне были потупленные взгляды и волна стыда и раздражения.

– Нас же вчера упекли в Остроге, да и Олег обещал лекарей лучших нанять. Тарана мы видели, пожелали скорейшего возвращения. Да ты падай, голодный небось?

– Гарик, принеси завтрак на двоих и выпить.

– Мне воды только. Нельзя пока хмельное.

– И воды моему другу, лучшей, – поправил заказ Третьяк.

Принесли жратву и воду с лёгким овощным привкусом. Пока ел, внимательно смотрел по сторонам да слушал. В основном пьяные байки, истории из жизни да планы на завтра.

Немного перекусив, спросил:

– За чей счёт гуляете? Олег дал? Или свои прожигаете?

– Дык у нас посвящение, вроде заведено угощать за так. Вчера также было, никто на утро не спросил.

– Трофеи остались? Нужно продать, Другов тянуть из Ямы.

– Мои трофеи. Мне и решать, что с ними делать. Ты вон у своих благодетелей попроси.

– Мы – стража, за своих горой. Брат за брата, так ты говорил у моей лавки в лагере? Что же спасибо за науку, слова забери, потом их кому-нибудь отдашь.

– Я там кровь лил, братьев терял, а ты по лесу трусил. Скольких ты упокоил?

– Одного короля только. Но ты прав, пойду поищу других, кому выводок важнее костей и зубов.

– Ах ты, сука, да он, чтобы просто к ближникам зайти, с себя куртку и обувку снял. А ты… Тьфу…

– Не знал я. Чивой орёшь-то. Пройдусь до трактирщика, поспрошаю за оплату. – Пьяно оторвав тело от лавки, вой поплелся к стойке.

За то время, что мы общались, со спины зашёл соглядатай.

– Други, славно вчера посидели, и рубака вчера знатная приключилась. Угощаю, у меня сегодня дочь родилась! – фальшиво улыбался, принимая поздравления.

– Спасибо, но нам на сегодня хватит. Не то весь выводок в Яме под вирой сидеть будет. Прикупи дочурке чего-нить лучше, – отозвался Я. – Туточки все парни горячие, им бы только знать, кто гвардию вызвал. Враз упокоят. Щас сил наберусь и прознаю, не даром меня Путеводным кличут, найду дорожку до злодея. Да и примета есть уже, осталось погулять поискать.

– Какая примета? – ужаснулся тёмный. – Я туточки всех знаю, подскажу, если что.

– Чета у него тяжёлая была, вот-вот разрешиться должна, да знак на рубашке был. Щас сил мало, не берусь, потом точно скажу, какой. Пока знаю, что цветок, что на болотах растёт.

– Найди его, Босик. Я ему лицо помну крепко. А потом в болоте и притопим, чтобы цветок лучше рос, с воротами я договорюсь, – подыграл мне Третьяк.

– Щас доем и начну к Богам и Храму обращаться, до обедни управлюсь, – промолвил Я, зевнул крепко, и принялся шептать заговоры.

Темника как ветром сдуло.

– Как прознал? – спросил Третьяк.

– По запаху гнили.Узнай у своих, он вчера в корчме наливал парням, да над Тараном потешался? – робко попросил воротчика.

– Он, как утек, сам ответил на твой вопрос. Да и сидит в корчме, что другому отцу служит. Да уж,Светоч, не по годам ты умен. Тебе 12 зим-то есть?

– Я робкий был всегда, не знаю, Талант это или что иное?Как подменили меня, на ощупь вроде тот же. Род свой помню, а вот поступки чужие. Наверное, нужно причастие сделать, может, дух во мне чуждый.

– Маменька у меня из огородников сама. Так вот, говорит, растёт помнидоринка, овощ такой синий, с кислыми семенами, и не лезет из него цвет. Так вот, она ему нижние ветки обрывает,а тот с испугу вверх и ползёт, и цветом обрастает, потом урожай даёт хороший. А ежели переусердствуешь, то мрёт на глазах. Так и с тобой за семь дней, что я слышал, ты многого лишился. Рода, дома, друзей потерял да спокойный честный труд. Лишения тебя не убили, а лишь ускорили твоё взросление. Вот щас отвернуться от тебя и послушать, так ты глаголешь, как взрослый муж, годиков двадцати, а то и двадцати пяти. Повернуться вспять, а тут десять лет от силы.

Вернулся страж, растерянно оглядел вокруг.

– Туточки из бесплатного токмо воздух у нужника. За стол уже заплатили, как мы пришли, всё, что сверху, наша доля. Потому, братцы, пора службу искать, а то завтра харчеваться нечем будет.