Химера: Проза. Лирика. Песни (Авторский сборник)

Годы уплыли, ни за какие коврижки их не вернешь. Насчет этого, надеюсь, вы со мной согласны. Так-то оно так, однако… Слушайте, память нам для чего-то ведь дана, не просто так дана. Как вы думаете? И вот я вспоминаю ушедшие годы, и незаметно погружаюсь в волны памяти, в те непростые года. И уже плыву, живу, улыбаясь и смахивая неожиданно набежавшую слезу. И помнится в основном хорошее, а плохое почти стерлось. И молоды мы были, и жизнь казалась прекрасной, несмотря на брежневский застой, который облаяли все демократы и либералы. А нам в этом застое жилось совсем даже ничего. Гуляли с девушками по вечерней Москве и в парках без опаски, что кто-то всунет тебе нож в бок, а подругу твою похитят, изнасилуют и убьют. Заводы строили жилье для своих работников, и без всяких ипотек получали люди жилье даром, а если строили кооперативы, то цены были вменяемые, доступные. Никто и не думал, что останется вдруг без работы, как сейчас происходит со многими. Время было застойное, неплохое, правда, зачем-то ввели войска в Афганистан, решили помочь афганским трудящимся. Трагическая ошибка. Ну что ж, не мы первые ошибаемся. Зато учились бесплатно, без этого проклятого ЕГ, почти даром отправляли детишек в пионерские лагеря, сами ездили по профсоюзным путевкам в санатории, дома отдыха. И все за смешные цены. Олимпиада, наконец, прошла с триумфом в Москве, и мы грустили, прощаясь с улетавшим за облака олимпийским Мишей. Многое можно перечислять, но не за тем я, собственно, взялся за перо.

К тому моменту, как мы познакомились с Тим Тимычем, я успел обзавестись двумя детишками, мальчиком и девочкой. Поселился в светлую большую комнату двухкомнатной коммунальной квартиры в престижном районе, рядом с Лужниками, где с удивлением повстречал коренных москвичей, культурных, вежливых, совсем непохожих на жителей окраин. Соседей приобрел, молодую пару, выпускников иняза. Дима и Лена, так их звали, еще не вполне отошли от студенческой беспечной жизни. И часто собирались у них друзья, бывшие сокурсники. Естественно, с застольями, гомоном, прокуренной насквозь квартиры и песнями под пьяную лавочку. Тем более, что Дима, или Димон, как звали его друзья, весьма неплохо играл на гитаре и обожал петь в компании всякие песни, популярные в молодежной среде. Им весело, а нам не очень. Шумные соседи — не совсем сахар. Но мы не скандалили, порешив с женой, что худой мир лучше хорошей войны. Но и не особенно позволяли хамничать.

По ночам, когда не спалось от всяких мыслей, забирался я на кухню и выплескивал скопившееся на душе в стихи, марая бумагу и дымя сигаретой. Осталась тяга к бумагомаранию, ничего не поделаешь. Как-то забыл на столе листок с очередным стишком, чего раньше никогда не делал. А на следующий день, субботний и безоблачный, как сейчас помню, выходит из своей комнаты Димон. Гитара у груди, пестрая рубашка с пальмами, огонь в глазах и походка с притопом. Идет ко мне и поет, перебирая струны: «Стоит скамеечка у речки, одна доска и два столба, на ней так часто человечки сидят по три, по шесть, по два»… Это были слова из моего стихотворения. Свежая, задорная мелодия, сладкий Димин тенор, — меня приятно удивило. «Ну как, Валя? — спрашивает Димон, — Ты извини, что я без спросу взял твое стихотворение. Мне очень понравилось, я взял гитару — вышла песня. Ленка балдеет». «Ну уж никак не ожидал, — говорю, — отлично получилось, особенно мелодия».

С тех пор часто по ночам уединялись мы на кухне, оставляя жен в холодных постелях, и сочиняли песни. Спорили, меняли слова, меняли мелодии, пока не получали то, что считали лучшим вариантом. И этот вариант записывали на катушечный магнитофон «Яуза». Димон сочинял мелодии легко, причем хорошие, вполне профессиональные, явно проявляя композиторские способности. И вот такой у нас образовался тандем. Почти как у Пахмутовой с Добронравовым, которые, кстати, жили через дорогу, в доме, напротив нас. Часто мы их встречали. Несколько смешная пара: маленькая, как гномик, Пахмутова и высокий, как жердь, Добронравов. Истинные Пат и Паташен. Смешная пара лишь для тех, кто не узнавал их, а те, кто узнал, провожали парочку восхищенным взглядом. Соседские гости воспринимали наши песни на «ура». И часто не могли мы уснуть с женой, потому что из соседской комнаты доносился пьяный хор, исторгавший песни на мои слова. Что делать — искусство требует жертв.