Химера (СИ)

— Трагические известия пришли к нам из Благовещенка, — продолжила Дарья, как только попала в объектив камеры. — В канун празднования старого Нового года, в десять часов вечера, в милицейский участок ворвался молодой человек, вооруженный пистолетом ТТ. С особой жестокостью он расправился со всеми дежурившими в злополучную ночь милиционерами. Получив доступ в оружейные комнаты, устроил настоящую бойню. Оказал ожесточенное сопротивление прибывшим на место событий сотрудникам ФСБ спецподразделения по борьбе с терроризмом. Бой продолжался около полутора часов, в результате чего террорист был уничтожен. Камеры внутреннего и наружного видеонаблюдения зафиксировали все подробности. Ориентировочное количество жертв перевалило за несколько десятков. Точное число погибших устанавливается. Личность и цели нападавшего пока не выяснены…

На экране появилось полуразрушенное двухэтажное кирпичное здание. Складывалось впечатление, что штурмом его брали с помощью тяжелого вооружения. Видеокамера в руках оператора постоянно дергалась и выхватывала урывками обезображенные трупы людей в униформе. Они валялись повсеместно в неестественных позах. Почти у всех у них была прострелена голова, так что лиц разобрать невозможно. Снимали явно издалека и на максимальном цифровом приближении.

Резкая смена ракурса — и на экране уже плотное оцепление, которое сдерживает толпу. Мужчины, женщины, дети…  с красными зареванными лицами…  А еще слышится шум винтов вертушек, парящих в небе, словно хищные стрекозы.

Что за хрень творится в мире? Ладно бы это произошло в Америке! У них любое огнестрельное оружие в свободном доступе. Там случались подобные инциденты в учебных заведениях. Не один раз полоумные школьники убивали ненавистных учителей или одноклассников. Но у нас…  Паренек же убивал профессионалов. Людей, которые защищают нас от нападок такой мерзости…  И он был один…  Не пять, не десять…  Не толпа отъявленных головорезов, прошедших не одну войну и знающих, что такое запах смерти не понаслышке.

На душе становилось все мрачней, словно ее макнули в бочку с концентрированной печалью. Как любят говорить — кошки на сердце скребли…  Хотя причем здесь эти безобидные животные? Ума не приложу…

— Один «сопливый» мальчишка с игрушечным пистолетиком против целой армии, вооруженной до зубов…  Куда мы катимся? Черт! Я ведь с телевизором разговариваю, как неудачливый «вайт-трешер» из сериала «Наша Russia». Хотя не в Таганроге живу. И зовут меня не Сергей Беляков. Стоит над этим задуматься.

Смотреть уже ничего не хотелось. Телевизионный пульт, выполнив свою миссию, полетел в сторону.

Я наивно полагал, что смерть Рихтера что-то изменит…  В последнюю перезагрузку я позволил ему уйти в мир иной…  Думал, что больше не буду видеть смерть, и весь мир сразу превратится в благоухающий цветущий сад на задворках рая. Не то чтобы я считал, что люди станут бессмертными. Нет. Просто меня это не будет касаться. Смерть будет там, далеко…

Но я ошибался…  Старуха с косой никуда не ушла. Даже пока я об этом думаю, где-то рядом со мной умирают люди. Я не вижу этого, но чувствую…  И этот бесконечный список никогда не прервется, независимо от моего желания или нежелания. Здесь не бывает сбоев, минут молчания или рекламных пауз. Машина смерти работает без устали всегда. Это путь самоуничтожения, дорога в никуда…

Нет, я не опустил руки и не сдался сразу после вынужденной смерти Рихтера в поместье Эйзентрегера. Честно боролся…  Из последних сил…  Старался каждый раз предупредить, предостеречь, остановить. Я был персональным ангелом-хранителем Рихтера. Целая тьма мучительных дней в ожидании того, что сегодня это, может быть, не случится. И даже не с кем поделиться всей этой тяжестью.

Один на один против целого злобного мира. Я испытывал радость от того, что в это «сохранение» старик прожил на час дольше. Смерть медленно, но верно перетекала в разряд привычки…  Закрыл остекленевшие глаза Альфреда и сразу новый подход. Сорок четыре дня нескончаемого кошмара…

Я старел, а глупая жизнь проходила мимо. Редкие седые волосы. Морщины на лице. Это уже стало не неприятной неожиданностью, а истасканной обыденностью. В отличие от всего остального мира, я жил всегда в реальном времени.

Все время начинать с нуля…  Даже не могу сосчитать, сколько раз я возвращался в осточертевшее мне кресло и видел на поганом календаре одиннадцатое ноября две тысячи одиннадцатого года. Я чувствовал себя выжатым лимоном…  А сколько я видел ужасающих ликов смерти! Не на одну жизнь хватит…