Химера

— Всё зло от баб, — провозгласил Андрей. — Выпьем!

Испуганно зажал рот ладонью. Нет, нет, не вспоминать, забыть, как страшный сон. Эти волосы, эти губы, эти руки… Ноябрь. Последний месяц осени…

Вечером, четвертого (или пятого?) ноября, в общем, накануне праздников, он гулял по Баумана, изнывая от ничегонеделания. Все друзья-товарищи давно обзавелись женами, детишками даже. Дома сидят, не с кем на улицу выйти, проветриться. Работа, семья, снова работа — в свои двадцать семь холостяк Андрей казался среди них белой вороной. Жениться, что ли? Ага, на первой встречной. С другой стороны — Лерку-то проморгал. Дур-рак. Он присел на скамейку, открыл купленную в ларьке бутылку «Невского». Задумчиво, неторопливо прихлебывал, смотря на проходивших мимо людей. Шумные компании, увлеченные исключительно собой парочки, такие же, как он, одиночки. Центр города, тут всегда много народа. В мокрой брусчатке мостовой отражались желтые блики изящных, сделанных «под старину», фонарей. На толстых стеклах колпаков, обрамленных стальными завитушками, блестели мелкие капельки — да, тогда стояла дождливая погода. В бесчисленных кафешках играла музыка. Было скучно. Нет, было ужасно, невыносимо скучно.

Он огляделся по сторонам и заметил на скамейке близ фонтана девушку. Забавный такой фонтан — небольшой, из дикого камня, со скульптурой, изображающей русалку. На его фоне обожали фотографироваться туристы, горожане также часто позировали перед бьющими вверх струями. Естественно, осенью фонтан не работал, на дне валялись позеленевшие и еще новенькие медяшки. День ото дня их становилось меньше — бомжи местные подбирали. Вероятно, ночью, когда никто не видел.

Андрей пристально смотрел на девушку, будто вознамерился запомнить, навсегда вложить в память. Стройная, ладная фигурка, точеные черты лица, светлые волосы. Его тип. Она ему определенно нравилась. Допив пиво, он аккуратно поставил бутылку на мостовую, встал и направился к девушке. Та зябко куталась в серую тонкую курточку. Синие джинсы, сапожки — в толпе на нее явно не обратили бы внимания. А ведь на кого-то похожа, подумал Андрей. На кого? Так и не вспомнилось.

Знакомство вышло на удивление легким и непринужденным. Вам грустно? — спросил он. Мне вот тоже. Должно быть весело, но предстоящие праздники совсем не радуют. Не с кем отметить, понимаете? Понимаю, ответила она. Жизнь не балует, да? Потерпите немного, темная полоса обязательно кончится. У меня всё хорошо, возразил он. На работе, по крайней мере. «А в личных отношениях?» — незаданный вопрос готовился повиснуть в воздухе, вырасти разделяющей стеной. Но она ничего не сказала.

Через полчаса Андрей с Ингой неторопливо прогуливались по Бауманке. Просто так — ходили, смеялись, разговаривали. В кафе она сидеть не хотела, от бутылочки пива отказалась. Поздний вечер перерастал в ночь, ощутимо похолодало. Девушка накинула на голову капюшон, отороченный мехом. Держать ее теплую ладошку в своей руке было весьма приятно; сапожки с высокими каблуками глухо цокали по мостовой, глянцево отблескивая в свете вмонтированных в брусчатку округлых ламп-светильников, напоминавших крошечные иллюминаторы.

— Который час? — вдруг встрепенулась Инга.

— Пол-одиннадцатого.

— Знаешь, мне пора.

— Тебя проводить? — намекнул он.

— Нет… не надо. Ладно, пока. — Девушка свернула в узкий проулок.

Она уходила дальше и дальше, постепенно растворяясь в окружающем сумраке. Андрей с тоской смотрел вслед. Значит, не судьба, он нахохлился и побрел на остановку. Телефон… Телефона у нее не было. Почему? — спросил сам себя. Разве он приставал? Позволил лишнее, нес чепуху? Обидно: девушка ему понравилась. Эх, не везет. В кои-то веки встретил подходящую…

— Подожди-ка, — окликнули из-за спины. — Приходи завтра вечером, хорошо? Сюда, к фонтану.

Андрей обернулся, кивнул, чувствуя, как по лицу расползается глупая счастливая улыбка.

* * *

В ночь с тридцатого на тридцать первое декабря выпал снег. Белые хлопья за окном величественно опускались на землю, устилали пушистым ковром. Пьяный Андрей курил на кухне, выдыхая сигаретный дым в форточку. В залитой водкой пепельнице плавали мокрые бычки. Запах стоял отвратительный. С Новым годом, вашу мать! — орал Андрей, тревожа сонных соседей. Счастья вам немерено, чтоб вы все сдохли! И прикуривая очередную сигарету, швырял спичку в пепельницу. Спичка противно шипела и гасла, а он плакал — плакал, обхватив голову руками, всхлипывал, невнятно шепча: Инга, Инга, я больше не могу так. Я, наверно, сойду с ума. Скоро. Можно, я приду к тебе? «Неправильное» отражение в зеркале хмурилось, злобно грозило хозяину. Поговори, мол, у меня. Я те мозги-то вправлю. Напился, понимаешь, лыка не вяжет.

Утром смурые дворники в ярко-оранжевых жилетках, ругаясь на чем свет стоит, лопатили во дворах многажды перемешанную колесами автомашин и ногами прохожих снежную кашу. Андрей, проснувшись в двенадцатом часу, болел с похмелья. Сил идти в магазин за пивом не было, поэтому одна из двух бутылок шампанского, заботливо припасенных на Новый год, опустела наполовину.