Химеры

Наймарэ был убийственно логичен. И он был прав – обдумывая этот отчаянный шаг, Амарела видела перед собой Дар, а не Фервор и не Сагай.

И она, наверное, и впрямь перечитала сказок. Классики мировой литературы предлагали совсем другой сюжет.

Она взяла отсрочку в месяц.

Отец не одобрил бы ее действий. Но он умел удержать страну, а под руками Амарелы страна трещит по швам. Рейна готова душу отдать за Марген-дель-Сур, но души оказалось мало.

Амарела потерла лоб между бровей – там в последний год образовалась морщинка, и с каждым днем становилась все глубже.

Южные уста занимали обе стороны чашевидной бухты Ла Бока, город рассекала пополам река Маржина. С восточной стороны лежали старые кварталы, некоторые насчитывали почти тысячелетниюю историю, многие дома стояли на еще драконидских фундаментах. Там же, рядом с древней драконидской крепостью, перестроенной в бастион, старыми молами и маяком из огромных каменных глыб, высился старый замок Нурранов, в котором долгое время обитало и семейство Ливьяно. Только совсем недавно, лет десять тому назад, рей Вито построил для семьи современный, вызывающе роскошный дворец на западном берегу. Ступенчатые террасы розового и золотистого мрамора, висячие сады, сияющие стекла оранжерей и каскады фонтанов на плоских крышах.

В старом замке устроили музей и, по совместительству, жилище для второстепенных королевских родственников.

Амарела посмотрела на встрепанного, как птенец галки, оруженосца, мирно дрыхнувшего в кресле у противоположной стенки.

Ох уж эти второстепенные родственники.

Вся политика в Марген дель Сур испокон веков делалась "по знакомству". Вот и мальчишку ей навязали в сопровождающие, потому что он сын какой-то тридцатиюродной тетушки и "мальчика надо пристроить". Всю поездку он таскался с "Историей ста семей" подмышкой, в которую и втыкался в любую свободную минутку. Впрочем, обузой не был – и хорошо.

«Алькон» коснулся шасси посадочной площадки и покатился, притормаживая. Гул двигателей стих, мальчишка вздрогнул и проснулся, завозился в кресле, отстегивая ремень.

– Хавьер, выход в другую сторону, – устало произнесла она.

Аэропорт Кампо Селесте встретил рейну палящими потоками света и выцветшим до слепоты небом. После нежной северной лазури оно казалось белесым, раскаленным. Тени умалились и прятались под крылом самолета и под брюхом здоровенного бронированного лимузина, ожидавшего у трапа.

Амарела вспомнила, как в детстве убегала из под надзора тетушек и бабушек, проникала зайцем на паром через Маржину и шлялась среди пестрой толпы провожающих и встречающих с ватагой оборванных приятелей. Стырить шоколадку или апельсин с лотка считалось верхом молодецкой удали.

Несколько раз ее привозили домой зареванную и в полицейской машине, мать только вздыхала, а отец хмыкал и честно платил штрафы.

Кровь Ливьяно – не голубиная кровь, говорил он и ухмылялся в усы.

Теперь ее ождал роскошный лиловый транспорт с гербами Марген дель Сур на дверцах, и охрана – трое здоровенных парней в традиционной морской форме.

– А где Каро? – спросила она вместо приветствия.

– Нездоров, – ответил незнакомый ей офицер, открывая дверцу.

Амарела поспешно нырнула в прохладу просторного салона, охрана села по бокам, Хавьер заполз на переднее сиденье со своей книжкой.

– Не читай в дороге, укачает, – пожурил его офицер.

Доберусь до дома, приму ванну и отменю на сегодня все дела. Высплюсь, мечтала рейна. Вот сейчас мы повернем направо, проедем по набережной, погрузимся на паром – и готово.

Машина плавно залегла в поворот.

Налево.

Амарела закусила губу.

Стражи по обе стороны каменно молчали.

– Куда мы едем? – резко спросила она. – Что вы себе позволяете?

Молчание.

Хавьер закрыл книгу и заозирался испуганно.

– Я приказываю дать ответ немедленно.

– Распоряжение адмирала Искьерды, госпожа, – неохотно ответил офицер, не поворачивая головы.

Налево.

Налево – это значит в старый замок.

Музей, прибежище для второстепенных родственников и... тюрьма.

***

Невенитский монастырь лежал в зеленой чаше долины, как россыпь колотых кубиков сахара,

Сейчас по этому сахару ползли мухи.

Он привстал в стременах, вглядываясь.

Здоровенный, в полных латах, жеребец под серой попоной без гербов, тихонько фыркнул, ударил копытом в землю.

Коричневые, черные фигурки, ватные клочья дыма и треск пороховых зарядов.

Насколько он мог видеть, ворота монастыря были уже выбиты и толпа втекала внутрь. Горели какие-то внутренние постройки.

Опоздал, продрало холодом по спине и он поднял жеребца в галоп. Длинная, с заостренным кончиком шпора с непривычки скребанула по краю накрупника.

Снова опоздал.

Тяжело закованный конь пронесся по истоптанной сотнями ног колее, мимо низкой каменной ограды, за которой цвели вишни и метались над кронами напуганные птицы.

Буууум, рявкнула пушка и от круглой стены монастырского донжона полетело каменное крошево.

Пожар разгорался и сквозь черную пелену просовывались огненные языки.

Во дворе кричали.