Химеры Хемингуэя

К утру понедельника «Как пали сильные» стали политической валютой походов на Вашингтон, и пока Анастасии не было в стране, на ее имя ссылались бесчисленные реформаторские движения и контрдвижения, извлекавшие из этого имени выгоду во время своих телевыступлений по таким разным поводам, как прожиточный минимум, реформа финансирования избирательных кампаний и основание палестинской автономии в Майами. Вы без труда вспомните, что Сильвия Шварцбарт выступала на всех ток-шоу так, словно была близкой подругой Стэси, отчего желтая пресса изошла намеками на лесбийскую связь между ними; это, естественно, привело к тому, что несколько библиотекарей из Миссисипи пустили книгу на макулатуру, обнаружив в ней тонко замаскированную гомосексуальную порнографию, после чего Американская коалиция любви мужчин и мальчиков с энтузиазмом приняла Анастасию за свою. В качестве акта возмездия совет директоров этой организации, помимо всего прочего, уволил библиотекаря-натурала; тот в свою очередь покинул город, запустив на Манхэттене волну протеста, самым существенным последствием коей стал новый рост продаж «Как пали сильные».

Фредди Вонг оказался в центре этого бесчинства — точнее, его такси застряло в толпе, благодаря чему он опаздывал на второй запланированный выход в эфир в передаче «По утрам в десять», одном из ежедневных телешоу, вынуждавших его в последнее время постоянно колесить по центру. Он уже несколько раз пытался переложить эту повинность на одну из двух ассистенток редактора, которыми его наградили за приобретение «Как пали сильные», — обе блондинки, строго одеты и помешаны на телевидении, — но каждый раз вмешивалось руководство «Шрайбера».

— Пусть они редактируют твоих авторов, — говорил ему генеральный директор, его новый приятель, — ты нам нужен для дел посерьезнее.

Так что он правил тексты в такси, разъезжая в таком гриме, что водители принимали его за ведущего программы новостей или, по меньшей мере, за внеурочного трансвестита. В любом случае ему задавали больше вопросов, чем хотелось бы, из-за чего жизнь в эфире, по существу, ничем не отличалась от жизни вне эфира, и единственной его отрадой оставались лифты. Увы, даже это было мимолетно. В плену у современной гидравлики сорок этажей пролетают быстро. Шестьдесят секунд максимум. Продолжительность рекламы «Мэйтаг» или «Мет Лайф». Еще одна запрограммированная минута дня, сегментированного, как программа передач в «ТВ-гиде».

Если вы думаете, что всех задерживал лишь хаос в центре, вы не понимаете сверхчеловеческой власти телевидения. Наденьте шлем, возьмите полицейскую дубинку, и они забьют вас до смерти, но стоит повесить на плечо камеру — и даже свободные радикалы начнут прихорашиваться. Забудьте о пятнадцати минутах славы: в наш век у каждого есть пятнадцать секунд аналитического прогноза в новостях.

Но это не значит, что они будут мирными все остальное время. Вокруг под проливным дождем люди толкали такси Фредди, будто хотели перевернуть.

— Твою мать анестезия хлором как спятили синие, — сплюнул водитель. — Видали?

Фредди не ответил.

— Анестезия хлором! Как спятили синие! Видали!

— Боюсь, я вас не понимаю.

Таксист включил радио. «…Продолжающиеся волнения в центральной части Манхэттена. Ответственность на себя взяли двадцать шесть различных организаций, включая „Общество гегемонии“, „Первыми — леди“, „Унибомбардиров“ и „Бильярдный зал на Третьей авеню“, все они упоминают Анастасию Лоуренс как свою…» Он вырубил радио.

— Пожалуйста, давайте дослушаем. Анастасия мой автор. Это я опубликовал «Как пали сильные».

— Ты? — Водитель обернулся к нему. — Анестезия хлором? Видали! Брысь!

— Но там безобразия…

— Сам ты безобразие! Проваливай! Видали! Видали! Такси свободно! — Таксист включил огонек «Свободно» и отпер заднюю дверь. Фредди оказался на улице, даже не успев поинтересоваться, сколько с него причитается.

Сказать по правде, в этих беспорядках особо ничего не впечатляло. Пока на людей не направляли камеру, они по большей части где-нибудь околачивались, будто революция — автобус на окраине: проще дождаться, если стоишь на месте. У некоторых были плакаты с символами веры, которые им, видимо, сложно было просто выговорить, не то что отчетливо произнести в эфире, но плакаты говорили сами за себя, а в перерывах между трансляциями неплохо защищали от дождя.