Химеры — навсегда! Файл №314

Но! Худющее лицо кавказской национальности среди богемы в аудитории Университета Джорджа Вашингтона и впрямь лицо кавказской национальности — не в американском, а в российском понимании. Крючковатый нос, щеки — синева небритос-ти, глаза навыкате. Главное даже не это, не внешность — поведение. Темперамент. Легендарный восточный. Когда любой мелкий раздражитель способен мгновенно вывести из себя, и — казалось бы, немотивированный взрыв эмоций, дрожь-трясучка от нахлынувшего адреналина.

А у худющего — явная, очевидная дрожь-трясучка от нахлынувшего адреналина. Взрыв? Пока нет. Эмоции он пытается сдержать, но усилиями нечеловеческими — взбухшая жила на залысом лбу, налившиеся кровью белки глаз, ходящая ходуном челюсть, прыгающий кадык. Вот как бы выдернули чеку из гранаты, дали проглотить и строго-настрого наказали: только не вздумай рот открыть. Нервы, господин хороший, нервы!

Что ж за мелкий раздражитель вас, господин хороший, вывел из себя?

Коллеги? А то ведь, знаете как… Перебросится, например, один с другим необязательной фразкой, типа «Пивка бы сейчас!» или «Карандашика лишнего не найдется?» И всё вдохновение насмарку!.. Да нет, вроде немотствуют уста коллег.

Модель? А то ведь, знаете как… Затекала, например, рука, и натурщик начинает сжимать-разжимать кулак, разминать незаметно, ан ему лишь чудится, что незаметно, а мышцы все моментально меняются. Рисуешь-рисуешь одно, а оно внезапно р-раз и другое. И всё вдохновение насмарку!.. Да нет, вроде по-прежнему недвижим натурщик.

Или всё много проще? Элементарно не получается у худющего рисунок, ну не дано! Не каждый Пабло — Пикассо, не каждый Ван — Гог. А хочется, так хочется каждым паблам-ванам стать и быть пикассами-го-гами. Но — не дано. Здравомыслящий флегматик пожмет плечами: дескать, не дано и не дано, нет божьего дара и нет, — и займется чем-нибудь попроще, яичницей, скажем. Однако где и когда кто-либо видел флегматичного кавказца?! И здравомыслящего! Нигде, никогда, никто.

Вот и нервы на грани истерики — не получается! Ну-ка, покажи, господин хороший, что там у тебя не получается.

У-у-у! К психотерапевту, к психотерапевту, к психотерапевту!

То есть получаться у худющего получается, однако… что-то не то. Рисунком он, оказывается, владеет и отменно владеет. И божьим даром, оказывается, не обделен, весьма и весьма наделен. Но на листе ватмана — ничего общего с раскудрявой моделью-Адонисом. На что это похоже!

Ни на что это не похоже!

Морда зверская и жуткая — если художник человека имеет в виду отобразить.

Морда человеческая и не менее, а более жуткая — если художник зверя имеет в виду отобразить.

Короче, пренеприятное существо. И еще с крыльями! Перепончатыми. Ну вообще! Тут немудрено и самому создателю ужаснуться: ё-моё, что ж я сделал-то?! Не Создателю, который творец всего сущего из ничего. Хотя это самое крылатое-пренеприятное — аккурат низвергнутый Создателем Князь Тьмы, каковым его представляет набожный обыватель… Не Создателю, но создателю, который мается бурными эмоциями за этюдником. Аккурат стишок из детства: это бяка-закаля-ка кусачая, я сама из головы ее выдумала.

Нарисовал и сам испугался! До такой степени, что угольный карандаш дрожит в неверной руке и ломается. До такой степени, что макетный нож, которым суматошно пытаешься очинить карандаш по-новой, будто сам по себе вырывается из дергающейся руки и — по пальцу, по пальцу. Кровь…

Надо бы вытереть и — йодом, йодом. Откуда здесь, в аудитории, йоду взяться! Ладно, заживет, как на собаке. А вытереть — чем? Бумажечку какую-нибудь… Да вот же она — лист ватмана с крылатым-пренеприятным. Об нее и…

И кровавое пятно у рта и на подбородке воссозданного в угольном карандаше Князя Тьмы.

Испортил рисунок, господин хороший-нервный!

М-м… нет. Более того. С кровавым пятном оно как-то и убедительней. Натуралистично, однако убедительно. Как живой! И спаси-сохрани нас, человеков, — живых ли, мертвых .ли! — от встречи с ним, с таким… С крыльями и кровь пьет — это как раз в данном конкретном случае не «Always ultra-plus». С крыльями и кровь пьет — это как раз в данном конкретном случае вампир, химера, гор-гулйя… Личин у Князя Тьмы не счесть.

А нечего, понимаешь, давать волю воображению! Особенно лицам кавказской национальности. Оно у них необузданное. Вовремя пресекать надо.

Пресекать? Что ж, ваше слово, уважаемый преподаватель.

— Так! На сегодня хватит! Следующий сеанс — через неделю.

Запоздал ты с пресечением, уважаемый преподаватель — рисунок у худющего завершен, и последний штрих — кровь.

Ну да уважаемый преподаватель не задавался целью именно пресечь именно необузданное воображение тощего студиозуса. Он и в процессе сеанса никому из дюжины богемных парней через плечо не заглядывал — рисуют и рисуют, у каждого своя голова на плечах, у каждого свой масштаб ранимости. Деликатность, граничащая с наплевательством. Вот и не углядел уважаемый преподаватель химеру-горгулию на ватмане тощего студиозуса. А пресек просто потому, что академический час истек. Время — деньги.