Химическая свадьба

Вандаарифф отвернулся от окошка, но оставил его открытым. Он снова стал напевать скрипучим голосом:

Любовь разрубит, как клинок.
Плоть – это стол. Пирует бог.

Экипаж еще раз повернул, и стальные наручники впились в запястья Чаня. Фойзон сосредоточенно наблюдал за ним и ждал. В нем кардинал узнал самого себя. В Старом Дворце, где ему оставалось только терпеть и ждать сообщения от Маделин Крафт, которое должно было стать сигналом, что он должен уйти, он не сводил глаз с Анжелики, блиставшей среди богатых мужчин. Они могли в любой момент подать знак менеджеру заведения, Горину, и потребовать ее на такой срок, какой пожелают. Чань смотрел на нее, но что он видел? Маленькие ручки, держащие бокал с вином. Улыбающиеся губы. Черные глаза. Лишь намеки на то, кем она была в действительности.

Даже теперь, когда так много времени прошло, так много прервалось жизней, Чань хранил Анжелику в своем сердце, но, увы, только как куклу, как мечту. Чему служило это стремление? Заслуживала ли его жизнь продолжения? Наказал ли он мерзких людей? Конечно, да. Сделал ли он это, пребывая в своей собственной сети порока? Этого нельзя было отрицать. Кто пощадит привыкшую воровать кур лисицу за то, что она также ловит и крыс?

Это была риторика и жалость к себе. Чань снова посмотрел на Фойзона – на свое пустое прошлое – и увидел проблеск того, что он мог потерять теперь.

Она не была красивой, такой как Анжелика. Она не была добра. Она, без сомнения, если бы не проклятая стеклянная книга, оставалась бы неискушенной жеманницей. Мисс Темпл была совершенно испорченным человеком из того класса, который он презирал. Если быть честным с самим собой, он не был уверен, что смог бы вынести целый день с ней. Чань не знал, жива ли она.

Но он вспомнил о том, как брел, неся ее на руках через ледяной прибой. О ее храбрости в Парчфельдте. О том, как Селеста вывела их из Рааксфала, как приняла свою судьбу. Не считаясь с его инстинктами и против всякой логики, эти мысли разворачивались, как липкие крылья бабочки, только что появившейся из кокона. Кардинал чувствовал смятение в душе. Ну что за нелепость! Он мог бы подавить эти мысли – вполне мог, но знал, что обречен на смерть. У Чаня не было выбора. Он закрыл глаза и отдался воле событий.

Роберт Вандаарифф кашлянул, колеса экипажа заскрипели по гравию.

– О чем задумались, кардинал?

– Как лучше убить вас.

– Я думаю, нет. Нет, ваши мысли были далеко.

– Почему это вас интересует?

– Плоть может быть проклята, но в разной степени. Есть тигры и есть овцы. И тигры – хотя редко – встречаются в жизни. Я не сноб, кардинал. Во дворце можно найти столько же овец, сколько и в домах бедняков.

– Значит, вы хотите пересчитать мои полоски? Чтобы меня запомнили?

– Вы предпочли бы, чтобы о вас забыли?

– Я бы предпочел взойти на костер.

Вандаарифф ухмыльнулся.

– Позерство.

– Не все боятся забвения.

– Не каждый испытал его.

– Вы мне скажете, куда мы направляемся? – спросил Чань.

– В Харшморт, – сказал Фойзон. – Вы это знаете.

Он глядел на Чаня и не заметил неодобрительный взгляд хозяина. Хотя, возможно, слуга сознательно нарушил правила, ответив на вопрос кардинала.

Через сетку показался свет фонарей – дорога была перегорожена. Окошко закрылось. Снаружи доносилось ржание лошадей и громкие окрики. Экипаж замедлил ход – военный кордон.

– Вы уезжали, – сказал Чань. – И вернулись уже после его выздоровления от кровавой лихорадки.

– Люди меняются. Смерть его дочери…

– Ему наплевать на дочь.

– Вы неправы. – Фойзон говорил тихо: больше не нужно было перекрикивать стук копыт и шум колес. – Я видел цветы в ее спальне.

– Он стал другим. Его сознание изменилось.

– Он умирает. И вы тоже.

– И вы вместе с нами, грубая обезьяна.

Глаза Фойзона стали холодными.

– Неудачный выбор слов.

– Задел вас, не правда ли? – Кардинал наклонился к Фойзону, насколько позволяла цепь. – Наш мир – другой. Неужели вас так натренировали, что вы забыли об этом?

Окошко снова открылось.

– Мистер Фойзон! – позвал Вандаарифф. – Изменение плана. Выходите вместе с пленником. Позаботьтесь о его безопасности. Парень требует осторожного обращения.

Чань стоял на улице, как пес на поводке у Фойзона. В свете фонаря целый взвод элитных гренадеров ждал приказа. Еще кучка мужчин толпилась у дверцы кареты Вандаариффа, как цыплята, ожидающие, когда им насыплют зерна.