Химия

Вчера к нам в карантин заехало семь человек, шестеро с «Бучи», со строгого режима, один с воли. Парень, заехавший с воли, Паша, оказался тут из-за того, что помочился в неположенном месте. 120 часов исправительных работ, административка. Он ее проигнорировал, получил год ограничения свободы условно. Поругался с участковым и поехал отбывать срок сюда. Конвой забрал его пьяным, сразу после дня рождения. Из-за перегара Паша провел ночь в изоляторе. Год колонии за обоссаное дерево. Можно было бы снимать комедию про «невезучего». Еще четверо к вечеру приедут из СИЗО. 20 человек в восьмиместной комнате. Надеюсь, что сегодня меня перевезут в «отряд», но могут и оставить до вторника, мой срок окончания карантина еще не подошел. Правила распределения вступают в конфликт с правилами проживания. И те, и другие вступают в конфликт со здравым смыслом.

Пока я писал, у Паши начался приступ эпилепсии, он издал какой-то детский крик и повалился в конвульсиях на пол. Подложили ему под голову полотенце, сунули в рот ложку. Еще час Паша приходил в себя, слабо понимая происходящее. «Скорую» никто из охраны не вызвал. Зашла Катя, местный психолог, ужаснулась и попросила нас позаботиться о больном. Выпускать заключенных за пределы исправительного центра она не может. Это исключительная прерогатива начальника. Он, кстати говоря, бывший врач. Из тюремных «лепил» продвинулся в замполиты, дополнительно отучился в юридическом и, в итоге, получил в личное распоряжение исправительный центр № 132. Мой давний вопрос — «этично ли работать врачом в концлагере» — персонифицировался со всей возможной неприглядностью.

Открыл наугад Томпсона. Страница 109, заголовок гласит: «Убивай их, пока они не открыли пасть». Доктор Гонзо дает дельный совет. Вчера дошли слухи, что начальник дал указание на мой счет: взять на особый контроль и по возможности закрывать в изолятор. Вчера же я озвучил свои подозрения проверяющему из управы. Проверяющий — бывший начальник СИЗО № 13, по фамилии Старенький[12]. Мир тесен.

Этап прибудет вечером, распределения с карантина еще нет.

12.03.2011

Скалярии, рецидивисты, сом

Вечером в пятницу меня перевели с карантина на постоянное место проживания. Отряд второй, бригада 23. За каждым отрядом закреплен подъезд, по бригадам нужно расходиться только лишь во время проверок. Комнату для проживания осужденный, как правило, выбирает сам, исходя из личных предпочтений. Я поселился в замечательной компании: три соседа и аквариум с рыбками, четыре скалярии и один сом.

— Саня, ты же не сидел раньше?

— Ну, в СИЗО немного.

— Да не, то не считается. На лагере ведь не был? Вот выйдешь отсюда, сможешь говорить, что прошел школу строгого режима. И напиши себе там обязательно, что сидишь с рецидивистами.

Интересно общаться с людьми, прошедшими 5–10, а то и больше лет лагерей. Некоторые из них похожи на карикатурных зеков из сериала «Зона», другие, напротив, штудируют учебники, говорят нарочито вежливо и интеллигентно, с улыбкой рассказывают о двух годах в одиночной камере и прочих прелестях «отрицалова».

В отряд меня распределяли долго, очередь успела устать. Дежурный и замполит решили побеседовать, выясняли, каким образом я пишу в интернет. «Исключительно от руки. Представьте, если бы я писал с телефона: набрать там тысячи три знаков было бы мучением. Пишу от руки и передаю на свиданиях».

Полчаса мы беседовали о цензуре, журналистской этике и допустимости чтения личной переписки, после чего меня включили в список лиц, склонных к суициду за слова: «Знаете, в случае ограничения свиданий или писем я же не просто вскроюсь, а вырежу на себе ваши инициалы и биографию». Ребята еще не поняли, что я не только журналист, но иногда еще и художник. Надо будет передать им фото с «Не-Европы» для достижения полного катарсиса.

13.03.2011

Устная речь

Сегодня наконец-то прояснилось наше ближайшее будущее. Оно печально. Доктор со склонностью к социальным экспериментам остается еще 6 месяцев на посту исполняющего обязанности начальника Ирпенского исправительного центра № 132. Мы уже было набрали полный рот ядовитой слюны, чтобы плюнуть ему вслед. Теперь приходится ей давиться. Я могу позволить себе пролить немного яда на бумагу, от этого становится чуть легче.

Вчера беседовали с начальником отряда. Этот просвещенный государственный муж с интересом читает записи в моем блоге. В ходе беседы я также ознакомился с «правилами внутреннего распорядка», которые одинаковы для мест ограничения и лишения свободы. Эти правила предусматривают обязательное цензурирование всей исходящей переписки. Среди всего прочего запрещены письма «циничного содержания». Я даже не могу утешать себя мыслью о том, что после революции мы развесим на столбах кишки тоталитарных ублюдков, написавших эти законы. Для этого пришлось бы разрыть старые могилы. «Правила внутреннего распорядка» разрабатывались в 60-е, и во многом базируются на еще более ранних сталинских образцах.