Химия без прикрас (СИ)

— Наверное, — задумчиво протянула я, а потом вспомнила реальную причину, по которой я пригласила Пашку на прогулку. То, насчет чего мне действительно надо было получить ценный совет. И, резко сменив тему, я рассказала Наумову о нашем семейном юристе. Паша новость воспринял не с особой радостью, мягко говоря. Но, услышав, что ко мне, можно сказать, пришли свататься, даже немного усмехнулся. Потом, когда мы оба поняли, что зонтик спасает только наши многострадальные головы и вся наша одежда промокла, мы решили немного погреться в небольшой кафешке. И, только сев напротив меня, Паша укоризненно покачал головой и проговорил:

— Да, Дмитриева, ну ты и влипла! А чего ты психуешь-то так? Еще же ничего не случилось!

— Да не знаю, Паш, прямо бесит меня вся эта ситуация! И этот Евгений дурацкий… Что мне делать?

— Ничего, — пожал плечами Наумов.

— В смысле «ничего»? — признаться, я ожидала, что он снабдит меня, как минимум, точной инструкцией с расписанными вперед дальнейшими действиями. Ну, или, просто возьмет и легким взмахом руки решит все мои проблемы…

— В прямом. Ничего не делать. Лебедеву, думаю, стоит рассказать, а так — ничего не делай. Марин, ты же не будешь вечно учиться у Дмитрия Николаевича. Через два месяца ты больше не будешь его ученицей. Я вообще не понимаю, в чем проблема. Не сможете еще пару месяцев поскрывать свои отношения?

— Ты прав, Пашка… — вздохнув, согласилась я и, сумев немного расслабиться, принялась, как и Паша, за изучение меню.

***

Тот факт, что училась я теперь абсолютно без выходных, никак не смущал меня. Казалось, на меня навалилось столько проблем иного характера, что учеба воспринималась настоящим отдыхом. К дополнительным по химии, на которой мы теперь стали разбирать такой интересный материал, что каждое занятие для меня проходило просто взахлеб, прибавились дополнительные по биологии, но уже с репетитором, и по английскому, которым, по мнению родителей, всегда надо усиленно заниматься. В принципе, у меня никогда особо не было свободного времени, так что тремя часами больше… Ощутимо, но пережить можно. Тем более, я прекрасно понимала, для чего это все надо.

Но вот что действительно раздражало, так это полное отсутствие какой-либо свободы действий. Понятное дело, что и раньше, еще до знакомства с Лебедевым, поминутно расписанный график не давал мне свободно вздохнуть, но теперь постоянные попытки мамы вывести меня на дружеский разговор, Евгений, который стал почти частым гостем у нас дома… Все это просто сводило с ума, и у меня регулярно возникала навязчивая мысль, что мне приходится проживать чью-то чужую жизнь, полную благодатей, которые для меня являются просто невыносимыми.

А еще больше расстраивал тот факт, что те люди, с которыми мне хотелось хоть как-то пооткровенничать, поговорить по душам, да и чего уж греха таить, просто обнять и помолчать о чем-то сокровенном, настолько погрязли в бесконечной рабочей рутине, что я стала чувствовать себя совершенно одинокой. В те редкие моменты, когда я видела Дмитрия Николаевича, рядом постоянно находился кто-то еще. На дополнительных присутствовала Аня. Это понятно, ведь у Лебедева действительно очень мало свободного времени, но, если говорить на чистоту, меня это начало откровенно напрягать. До такой степени, что в какой-то момент мне просто захотелось ввалиться в лаборантскую к Дмитрию Николаевичу в конце учебного дня, чтобы получить ответ на этот каверзный вопрос и заодно дозу человеческого тепла, в котором я так нуждалась. Но, дойдя до третьего этажа, я, хоть и с огромным трудом, но все же остановила себя, понимая, на какой риск иду ради этих сокровенных минут рядом с ним, с которыми у меня теперь будет всегда ассоциироваться помещение лаборантской кабинета химии.

Обидно еще и то, что Леша стал чаще обычного сбрасывать мои звонки. Когда мне удалось, наконец, урвать немного его внимания, он с такой радостью рассказывал о том, что дела в его вет. клинике идут в гору, о Машке, которая мне привет передает… В общем, я просто не стала грузить его проблемами, и, искренне порадовавшись за брата, так ему ничего и не рассказала, ни о Евгении, ни о маминых кознях, ни о своем паршивом внутреннем состоянии.

Фаню, такое чувство, теперь интересовали только мои отношения с химиком. Так что я стала ее откровенно избегать. Что удавалось, кстати, с большим трудом. В итоге, они с Аней стали держаться от меня немного «особняком». Но я очень надеялась, что мои секреты все еще не дошли до Ани. Хотя, с другой стороны, если бы дошли, думаю, я об этом бы узнала.

Иногда очень хотелось рассказать им обеим о том, что выкинула моя мамочка с этим супер-юристом, но как только я набиралась храбрости начать разговор, желание тут же куда-то улетучивалось. Нет. Не могу, хоть убейте. Не хочу.

Так мне все надоело…