Химия без прикрас (СИ)

В этот раз мне разрешили войти в новое здание вместе со всеми, чтобы не мерзнуть, и я, обрадовавшись, юркнула в комнату отдыха вместе со своей компанией. Только Дмитрий Николаевич сел на стул и открыл рот, чтобы сказать мне явно что-то очень язвительное, как в динамиках на стене раздалось:

— Реаниматологи на выезд.

Еще два вызова к таким же «подарочкам». Даже настроение Сергея, который первые два часа просто сиял несмотря ни на что, похоже, начало портиться.

— Да, не давление мерить, — не удержалась я, стоя рядом с курящим химиком. — По мне — так хуже некуда.

— Это разогрев, — спокойно ответил химик, в очередной раз затянувшись.

И он был чертовски прав. По пути на станцию нас перехватила диспетчерская. Реанимобиль развернулся и, судя по ощущениям, Пятачок вдавил педаль газа в пол.

— Люстру давай, — послышался голос Дмитрия Николаевича с переднего сиденья. Вскоре были включены и проблесковый маячок на крыше, и сирена…

Когда по прибытию дверь машины снова отъехала в сторону, мне пришлось вжаться в кресло. Химик торопливо натягивал перчатки, а его напарник, что-то выкрикивая, уже торопился к месту автокатастрофы, на которую нас вызвали.

— Идем, — бросил Дмитрий Николаевич, и я поспешила следом за ним.

То, что я увидела, наверное, запомнится мне на всю жизнь. Страшная авария, в которой столкнулись сразу пять автомобилей, чуть было не унесла с собой почти десяток жизней. Другие бригады оказывали на месте первую помощь, сотрудники МЧС вытаскивали застрявших людей из искореженных автомобилей, откуда-то доносился крик…

Мне казалось, я не дышала. Словно оглушенная, на ватных ногах, я направилась туда, где для измазанной в крови пострадавшей женщины Пятачок и химик разворачивали носилки.

— С дороги, — врач другой бригады больно толкнул меня в плечо и размашистым шагом направился туда, откуда доносились жуткие ругательства. Я подошла чуть ближе. Похоже, это и есть виновник аварии. Явно неадекватный мужчина, лет двадцати пяти, выкрикивал оскорбления в адрес сотрудников ДПС и психиатрической бригады, врач которой меня только что толкнул.

— Давай, Димон!

Я обернулась. Звали, скорее всего, не меня, но голос заставил меня хоть немного прийти в себя. Торопливыми шагами направляясь к машине, я увидела, как в нее уже погружают пострадавшую. Явно в тяжелом состоянии, она лежала окровавленная и на первый взгляд даже не подавала признаков жизни…

Молча, изредка обмениваясь какими-то фразами, прямо по пути в больницу, Дмитрий Николаевич с Сергеем откачивали больную, в буквальном смысле, борясь за ее жизнь. И когда машина, наконец, остановилась, женщину вывезли, велев мне ждать внутри.

Время тянулось невероятно медленно. Тишина, периодически нарушаемая либо стуком моего сердца, либо очередной подъезжающей машиной, заполняла собой каждую бесконечную секунду, пока из приемного покоя не вышел Дмитрий Николаевич.

Смена закончилась в шесть утра. Ровно через двадцать минут после того, как химик закурил на пороге приемки. Я и не заметила, как прошло столько времени, но, признаюсь, была невероятно рада. А еще я чертовски устала. Не представляю, как химик-то на ногах держится!

Дмитрий Николаевич был, мягко говоря, не разговорчив. Впрочем, и не удивительно, после такой-то ночки. На его предложение немного поспать в старом здании станции я с удовольствием согласилась. А еще больше я обрадовалась, когда поняла, что в мое личное пользование переходит целый диван из-за отсутствия Сергея. Он, по словам химика, отправился домой, к супруге. Так что сон заботливо укутал меня, как только моя голова коснулась подушки. Я только успела подумать, что на одном диване с Дмитрием Николаевичем было гораздо теплее…

Яркие лучи зимнего солнца заполнили собой старую ординаторскую. Нос уловил приятный аромат кофе и, чувствуя себя героиней какой-нибудь избитой рекламы заезженного «Нескафе», я сладко потянулась, лежа на диване, предвкушая «чашечку ароматного, свежемолотого…»

— Е-мое-е-е!

Тело отозвалось жуткой болью в ответ на мои «утренние потягушечки», словно меня вчера пережевали и бесцеремонно выплюнули. Уставшая голова гудела, как трансформаторная будка, а в глаза будто песок насыпали.

— Доброе утро, Димон! — бодрый голос химика говорил только о том, что он, похоже, невероятно рад моему чудесному пробуждению и что он не поскупится на лошадиную долю злорадства в мой адрес. — Кофе?

Я встала и, растирая на ходу поясницу, как заправская старуха-сколиозница, направилась к столу.

— Да, пожалуйста.

— Вот чашка, вот кофе, вот чайник, — снова эта отвратительная усмешка. — У нас здесь самообслуживание. Печеньем и сухариками, так и быть, поделюсь.

Угрюмо взглянув на наглую физиономию своего преподавателя, я отметила про себя, что он на удивление хорошо выглядит после такой тяжелой ночной смены. Видимо, привык уже.