«Химия и жизнь». Фантастика и детектив. 1985-1994

— Теперь вспоминаю! Стало быть, это вы получили знаменитый овечий эликсир, из-за которого одно время было столько шума?

— Да, — сказал Лем Гулливер, — и мы полагали, что ты сможешь усовершенствовать его состав, если захочешь нам помочь. Было обидно и горько сознавать, что ты бережешь эту великую тайну для себя, хотя, следуя благородным традициям науки, должен был открыть ее народу, не требуя взамен никакого вознаграждения.

— Ребята, — сказал я, — прошу вас, ради старой дружбы поверьте мне на слово. Во-первых, я не открыл никакого эликсира жизни. Во-вторых, если б я его открыл, я бы отдал его бескорыстно для общего блага. Вы мне верите?

— Клянемся бородой Генриха Великого Восемьсот Шестьдесят Первого, мы верим тебе, Гек, и верим с радостью, — вскричали приятели. — Руку!

Мы обменялись рукопожатиями.

— А теперь, — продолжал я, — прошу вас поверить и в том, что я сам не знаю секрета своей непреходящей юности.

Сказал и сразу почувствовал, как между нами пробежал холодок. Приятели смотрели на меня в упор с грустью и укором, пока я не опустил глаза. Я все ждал и ждал, надеясь, что из великодушия они прервут тягостное молчание, но Лем и Луи как воды в рот набрали. Под конец я не выдержал и сказал:

— Друзья, старые соратники, выслушайте меня и проявите доброту души. Вы не верите мне, но, клянусь честью, я сказал правду. А теперь хочу открыть вам тайну, как и обещал. Может быть, мой рассказ прольет свет на чудо моей непреходящей молодости, во всяком случае, я надеюсь. Полагаю, здесь и кроется разгадка, но я в этом не уверен: ученый не может принимать на веру то, что хоть и кажется правдоподобным, но не выдерживает последнего испытания, самого главного испытания — демонстрации. Начну свою исповедь с того, что раньше я не был холерным микробом.

Как я и думал, они рты раскрыли от изумления. Отчужденность чуть уменьшилась, и это уже было хорошо.

⠀⠀ ⠀⠀ ⠀⠀

Да, мое признание смягчило напряженность. Оно, будто струя озона, освежило воздух. Еще бы! Такое признание способно вызвать интерес любого смертного. Невозможно представить, что подобное заявление, даже сделанное вскользь, не приковало бы к себе внимание ученых. Новое, неслыханное, таинственное привлекает всех, даже отъявленных тупиц. В старые времена тайна всегда была связана с поиском сокровищ. Моя тайна могла дать той сто очков вперед. Ученому не пристало выражать удивление, выказывать волнение, проявлять излишний пыл, он должен постоянно помнить о профессиональном достоинстве — это закон. Поэтому мои приятели взяли себя в руки и как могли скрывали свое нетерпение. Выдержав глубокомысленную паузу, как и подобает ученому, Луи приступил к делу, спросив нарочито спокойно:

— Гек, как понимать твое заявление — в переносном смысле или в прямом, как научный факт?

— Как научный факт.

— Если ты не был холерным микробом, то кем же ты был?

— Американцем.

— Кем?

— Американцем.

— Это звучит как-то неопределенно. Мне непонятно. Что значит американец?

— Человек.

— Э…э тоже непонятно. А ты, Лем, понимаешь?

— Ничего, хоть убей, — с отчаянием в голосе ответил Лем.

— Что такое человек? — продолжал допытываться Луи.

— Существо, которое вам не известно. Человек живет на другой планете.

— На другой?

— На другой? — эхом отозвался Гулливер. — Что ты хочешь этим сказать?

— То, что сказал. ⟨…⟩

⠀⠀ ⠀⠀ ⠀⠀

Приятели уже несколько часов обсуждали мой фантастический вымысел; одни разделяли мнение Лема, другие — Луи, мое же — никто. Тем не менее все жаждали узнать подробности, и это меня вполне устраивало.

Тут Лем Гулливер предложил новую идею. Я сел и выслушал его. Идея заключалась в организации компании по сбыту моей «Лжи». Лем так и выразился. По его словам, никто на Блитцовском не смог бы конкурировать с такой компанией. Она поглотила бы все концерны на своих собственных условиях и монополизировала бы всю торговлю этим товаром.

— Главное — правильно начать, — сказал Лем, — а там уж дело пойдет как по маслу. Прежде всего надо придумать название для компании, внушительное, впечатляющее название — ну, предлагайте!

— Стандард Ойл, — сказал я.

— Что это такое?

— Колоссальная корпорация на Земле, самая богатая.

— Идет! Нарекаем компанию Стандард Ойл. А теперь…

— Гек! — прервал Лема Груд. — Такую ложь за один прием не сбудешь. Ни один народ не сможет проглотить ее целиком.

— А кто говорил про один прием? В этом нет никакой нужды. Мы продадим ложь в рассрочку, и они купят ее частями — ровно столько, сколько смогут принять на веру за один раз. А в промежутках будут приходить в себя.

— Меня это устраивает — выглядит солидно. А кто займется основанием предприятия?

— Баттерс.

— Этот дизентерийный микроб, спекулянт и биржевой игрок?

— Да, он подходит: знает, как вести игру.

— Игру-то он знает, — заметил Дэйв Копперфилд. — А ты доверишь ему положить наши денежки в свой сейф?

— Нет, будем держать их в печке и наймем двух пожарных, чтоб сменяли друг друга на вахте через четыре часа.

— Тогда другое дело. А Баттерс не сочтет себя униженным?

— Баттерсы не так устроены.