Химия

День, когда хоронили деда, тоже был таким — залитым солнцем, прозрачным, в искрах раннего морозца и золотой листвы. Мы стояли на церемонии, мать, Ральф и я, точно пародия на ту троицу — дед, мать и я, — которая когда-то присутствовала на заупокойной службе в память отца. Мать не плакала. Она и вообще не плакала, даже до похорон, когда к нам приезжали полицейские и представители коронера, писали свои бумаги, извинялись за вторжение и задавали вопросы.

Мне они вопросов не задавали. Мать сказала: "Ему всего десять, что с него спрашивать?" Однако я хотел рассказать им тысячу вещей — о том, как мать выгнала деда из дому, о том, как самоубийство может быть убийством и как ничто на свете не имеет конца, — и из-за этого испытывал чувство, что на меня падает какое-то подозрение. Я забрал бутылочку с кислотой из своей спальни, пошел в парк и выкинул ее в пруд.

А затем, после похорон, когда полицейские и следователи перестали нас беспокоить, мать с Ральфом начали убирать в доме и вытаскивать все из сарая. Они расчистили заросшие участки сада и подрезали ветви деревьев. На Ральфе был старый свитер, слишком для него маленький, и я признал в этом свитере один из отцовских. А мать сказала: "Скоро мы переедем в новый дом — Ральф собирается купить его".

Мне некуда было идти. Я пошел в парк и стал у пруда. По нему плавали листья, облетевшие с ив. Где-то на дне лежали бутылочка с кислотой и мой сломанный катер. Но, изменяясь, вещи все же не исчезают. И здесь, на пруду, когда собирались сумерки и ворота парка скоро должны были закрыть на ночь, я посмотрел на середину, где утонул мой катер, потом перевел взгляд на дальний берег и увидел деда. Он стоял там в своем черном пальто и сером шарфе. Было очень холодно, и по воде бежали маленькие волны. Он улыбался, и я понял: катер все еще движется к нему, упорный, непотопляемый, вдоль той невидимой линии. И руки деда, в пятнах от кислоты, протянутся вниз и поймают его.

OCR: Phiper

Перевод с английского В. БАБКОВА