Химка. Из записок психиатра

– Мне сегодня дали покурить травы. Это сильная трава. Она озаряет мозг. Меня озарило, что надо лечить народ.

– А раньше вы курили эту траву?

– Нет.

В практике Александра Петровича Игорь стал первым больным, у которого развился хронический гашишный психоз, а проще говоря, шизофрения, после однократного приёма конопляного варева. Игорь не смог ни учиться, ни работать. Ему была оформлена вторая группа инвалидности. Заболевание протекало с частыми обострениями. Парень худел и слабел, и рано сгинул в туберкулезном отделении психбольницы.

Следующий юный гашишный инвалид – Саша Осипов. Тот лет в пятнадцать с друзьями по хутору баловался коноплей, из-за чего был исключен из Суворовского училища. К восемнадцати плотно подсел на «химку», будучи студентом ветеринарного техникума. А в девятнадцать попал в психиатрическую больницу города Уссурийска. Об этом событии Саша рассказывал так:

– Иду по городу, какой-то мужик навстречу. Я задумался. Прихожу в себя – а я его уже душу!

Саше тоже выставили диагноз шизофрении. Ещё один пример того, что каннабиноиды вызывают схизис (расщепление) психики. Техникум закончить не смог. Ходил по селу, собирал вокруг себя наркоманов и философствовал на темы о смысле жизни и бессмысленности смерти. Что-что, а говорить этот начитанный и статный парень был мастер. Сельский Цицерон с незаконченным средним профессиональным образованием, с умными пытливыми глазами, с чистой речью. Только странноватой и непонятной.

– Я зашел к начальнику милиции, – рассказывал он. – Поздоровался и ударил полковника по физиономии, и у него стали расти зубы. Перед этим рот был почти пустой. А после удара все зубы восстановились. Полковник был мне очень благодарен.

Так Саша хвалился своими «сверхспособностями».

Все прошлые клинические случаи казались для Петровича простыми. А вот случай с Морозовым Виталием пока ещё не перешел для него в разряд понятных. Не было ясно, что за бредовые идеи толкают его на нелепое поведение с поеданием кала. А доктор точно знал, что в основе любого поведения лежит мысль.

Парень не раскрывается, не рассказывает всего, значит, не доверяет. Надо выстраивать личные отношения. Найти точки соприкосновения. Доктор шел на работу с желанием поскорее встретиться с Виталием. Он и не знал, что Виталий сделал уже всё, чтобы эта встреча состоялось как можно скорее.

Петровича вызвали в мужской корпус сразу по приезду. Там царило нездоровое возбуждение. Весь персонал сбился в коридорчике между ординаторской и отделением с больными. Дверь в отделение была закрыта на ключ. Санитар, который должен был там находиться, придерживал пузырь с холодом на лице, стараясь уменьшить размер шишки с сизым кровоподтеком под глазом.

– Кто вас так? – поинтересовался Петрович.

– Морозов.

– Так его же зафиксировали ещё вчера! Вы что его развязали?

– Он за ночь незаметно перегрыз вязки сначала на груди, а потом на руках. А утром устроил поверку, – поведал санитар.

– Какую ещё поверку?

– Стал выстраивать всех больных по росту в коридоре вдоль стены. Заставил и меня встать. Я его пытался остановить – получил в глаз. Он сильный. Я с ним один не смог справиться. Пришлось сюда убежать. А он там фашистов вычисляет и бьёт.

Петрович приоткрыл дверь в мужское отделение. В коридоре вдоль стен стояли все ходячие больные. По центру коридора, чеканя шаг голыми ногами по бетонному полу, расхаживал Виталя в светлой женской сорочке. Он внимательно вглядывался в обреченные лица перепуганных больных. Потом молча, безо всяких объяснений бил непонравившегося ему по лицу и шел к следующему. Понятно, вычисляет «фашистов» по железным рогам. Так может и забить кого-нибудь.

В команду «захвата» Петрович взял только добровольцев. Из всего коллектива набралось с десяток крепких мужиков. Виталия снова свалили, скрутили и привязали к железному основанию кровати. Аминазин усилили галоперидолом, магнезией, димедролом, седуксеном и таблетками. А чтобы уже наверняка обездвижить десантника, под лопатки и в ягодицы ввели сульфозин – взвесь возгоночной серы в растительном масле. Эта адская смесь вызывает лихорадку, местное воспаление мышц со страшными болями. Любое движение становится невозможным. Против несгибаемого Морозова применили жесткую терапию.

Неделю мокрый от лихорадки и одурманенный нейролептиками парень пролежал без движения. Но как только силы снова стали возвращаться к нему, он умудрился невероятным образом изогнуться и перегрызть простынные вязки сначала на одной, потом на другой руке. Он встал и тихо бродил по коридору. Агрессии не было. Но и контакта тоже. В жизни Морозова начинался вегетативный период. Он ел, спал, справлял нужду и снова повторял тот же физиологический цикл. Фиксировать его перестали. Приехавшая на свидание мать горько плакала, увидев не узнающего её и безучастного ко всему сына.