Химмельстранд. Место первое

– Слушай, Петер… – первое, что она сказала ему в пятницу вечером, проверяя списки участников сборов. – Предстоит пара крутых дней. Нагрузочки ого-го. Как ты?

Она взяла его за руку, и тут что-то произошло. Узкая рука, твердое, почти мужское рукопожатие… ему показалось, что он взял в руки что-то, о чем давно тосковал, сам про то не зная. Здесь и сейчас. Может быть, и она почувствовала что-то в этом роде, но виду не подала.

Субботняя тренировка прошла отлично. Никаких проблем – ни технических, ни с общением. Уже на вечерней тренировке он получил кличку «рыба-молот», после того как ударился лбом в штангу, упал и встал как ни в чем не бывало. Это было его специальностью и козырем – умение скрывать боль.

Анетт рассказывала об играх за сборную, об интригах в руководстве – но у него опять возникло такое же чувство, как и тогда, когда он впервые прикоснулся к ее руке. Здесь и сейчас.

Петер был уверен, что это ощущение односторонне, что она ничего подобного не испытывает, что у него навязчивая идея, которую он даже и определить-то толком не может. Не может же быть, чтобы он ни с того ни с сего возжелал Анетт, – она была чуть не вдвое старше и похожа на его учительницу шведского в гимназии.

На десерт они взяли мороженое с шоколадным соусом. Разговаривали о чем-то с ребятами напротив, смеялись, и вдруг Петер почувствовал что-то вроде слабого разряда статического электричества, легкую щекотку, отчего волосы на предплечье встали дыбом. Он покосился на Анетт – ее рука лежала на столе рядом с его. Но главное – у нее тоже поднялись волосы на руке, легкие пушистые волосики стояли почти вертикально. Оба – и он, и она – перекинулись парой слов с соседями по столу и посмотрели друг на друга. Петер словно спрашивал ее – что это было? Ты ведь тоже это чувствуешь?

Он тогда не понимал, что она хотела сказать грустным, как ему показалось, взглядом. Посмотрела на его руку, на свою и опять подняла на него глаза.

Прошло много лет, прежде чем он понял эту грусть. Возраст… мне уже поздно, хотела сказать она, но у меня нет выбора, нет другого выхода. Я попробую убедить себя, что нет, еще не поздно, и буду поступать так, как будто еще не поздно.

Только через много лет он понял, что решение было принято именно в ту секунду, в момент таинственного электрического взаимодействия, но ни он, ни она не знали, что делать, чтобы произошло то, чего они хотели оба.

Ужин закончился. Начали расходиться. Петер встал из-за стола. У него пересохло во рту. Ребята обсуждали планы на вечер. Кто-то собирался в город, другие решили провести вечер за картами или у телевизора.

Петер отказался от всех предложений, сказал, хочет пробежать несколько кругов перед сном, что, естественно, вызвало смех.

– Говорят, рыба-молот должна все время плавать, иначе утонет.

– Хочешь опять пободаться со штангой?

И в том же духе.

Он вышел на поле, слабо освещенное дежурным прожектором. Решение оказалось правильным. Конечно, о серьезных нагрузках после ужина и речи быть не могло, но легкий бег в полутьме, когда не надо думать ни о чем, кроме ритма бега и баланса, его успокоил. Он пробежал уже половину пятого круга, когда увидел Анетт. Она стояла, прислонившись к стене, у выхода из раздевалки. Мгновенно возник приятный, но почти невыносимый зуд в паху, быстро распространившийся на солнечное сплетение. Ритм дыхания сбился. Он пересек поле и подбежал к ней.

У нее были влажные волосы, наверняка только что из душа. И не вытерлась как следует – на спортивном костюме влажные пятна.

У него мгновенно возникла эрекция. Он с мучительным чувством то ли стыда, то ли застенчивости сунул руку в карман брюк и прижал член к животу, чтобы скрыть ее.

– Привет.

– Привет, – тихо сказала Анетт. – Все нормально?

– Само собой… Немного прохладно, но… – он запнулся и покраснел, не зная, как продолжить разговор.

– Да, по вечерам прохладно, – сказала Анетт. Голос ее прозвучал странно, точно гортань ее была зашнурована наподобие футбольных бутсов. Она покачала головой и с сожалением в голосе произнесла: – Послушай, Петер…

Может быть, именно то, что она назвала его по имени, – подтвердила тем самым, что все это происходит наяву, а не во сне, – придало ему решимости сделать то, что он сделал. Вынул руки из карманов, обхватил ее голову, прижал к себе и поцеловал в губы.

На какую-то секунду ему показалось, что он все неправильно понял – она плотно сжала губы. И вот он стоит, упершись вибрирующим от напряжения членом в живот тренера сборной… какой стыд! И мало того, что стыдно, – если она даст делу ход, прощай еще не начавшаяся карьера в сборной страны…

Но уже в следующий миг все изменилось. Конечно, он и до этого целовался с девушками, два раза – но больше по обязанности, праздничный флирт, не более того. Но здесь было что-то совершенно другое. Когда губы Анетт раскрылись, когда она ответила на поцелуй, ему показалось, что все тепло ее тела перелилось в губы.

– Иди за мной, – сказала она.