Химмельстранд. Место первое

Дональд просидел довольно долго. Наконец встал, бросил через плечо: «Ариведерчи, маэстро!» – и, покачиваясь, отправился домой.

Изабелла тут же назвала Петера «самым жалким типом из всех, кого она когда-либо встречала» и напомнила, как он просадил большую часть итальянских миллионов: решил открыть сеть ресторанов, но из этого ничего не вышло, не хватило знаний и напора. И так далее, и тому подобное. Обычный вечер. Он слушал ее упреки молча, полузакрыв глаза.

– Чем могу служить?

Дональд вышел из дверей и оперся на косяк, Петеру пришлось посторониться, чтобы пропустить его живот.

– Кое-что произошло. Трудно объяснить… лучше сам посмотри… – Он помедлил и по американскому обычаю закончил фразу именем: – Дональд.

Дональд огляделся. Цветы на месте. Стол с флагом стоит, как стоял, бигль косится из корзинки.

– Что ты имеешь в виду, Петер? Что произошло?

Петер жестом пригласил его выйти из палатки.

– Ты должен сам посмотреть. Иначе не поверишь.

Он дождался, пока Дональд откинет полог, двинулся к следующему кемперу и услышал за спиной ошеломленный, с присвистом вдох и нечто вроде holy shit…

* * *

Эмиль спустился с антресолей и залез на кровать к родителям.

– Сколько до него километров? – спросил он, стоя на коленях и показывая в окно.

– Ты имеешь в виду – до горизонта?

– Ну да.

– Километров пять. Так в книгах пишут.

Эмиль кивнул, словно отец подтвердил его мысль.

– А может, за ним и нет ничего.

– Как это?

– Нам же не видно. А раз не видно, может, и вообще нет?

Стефан покосился на Карину. Прошло уже не меньше минуты после того, как она встала, посмотрела и молча попятилась к постели, не отводя взгляда от окна.

Стефан положил руку ей на плечо.

– Что скажешь, любимая?

– Это… это безумие какое-то, – она мотнула головой в сторону окна. – Ты проверял телефон?

– Да. Никакого покрытия. Мертвая зона.

Она спрятала лицо в ладони.

– Мама, не волнуйся, – Эмиль похлопал ее по спине. – Все это скоро кончится. Правда, пап?

Стефан согласно кивнул. Конечно, кончится. Все и всегда когда-нибудь кончается. Хорошо или плохо – это другой вопрос. Но кончается обязательно.

Эмиль достал с полки журнал с детскими комиксами, улегся на живот и начал листать, шевеля губами, – читал он вслух и по слогам, у него пока еще не сформировалась окончательно связь между буквами и словами. Он уже достаточно взрослый, чтобы сообразить, насколько странно все происходящее. Странно – неверное слово. Непонятно. Но и странно тоже. С другой стороны, в его детском мире много чего странного. Гроза, лоси, электричество… почему яйца становятся твердыми, когда их варишь, а картошка – мягкой? И то, что происходит, – тоже странность. В ряду других странностей. Доверие к родителям безгранично. Мама с папой могут все, справятся и с этой странностью. И объяснят непонятное.

Карина отняла ладони от лица и покусала нижнюю губу.

– Это… в самом деле?

– Что ты имеешь в виду?

– Я имею в виду… я не знаю, что я имею в виду. Такого не может быть.

Стефан внезапно понял, что она хотела сказать, – странно, что самому не пришла в голову такая мысль. «В самом деле»… а может, в самом-то деле всё как всегда? А то, что происходит, происходит в их головах. Массовый психоз, галлюцинация…

– Скорее всего, да. В самом деле, – сказал он. – Мы же все видим одно и то же. Каким-то образом…

– О’кей, – неожиданно согласилась Карина и отвернулась от окна. Глубоко вздохнула и выпрямилась. – А как у нас с продуктами? С водой?

* * *

Двое фермеров так и не отцепили свой приятно припахивающий навозом «Полар» от крюка белого «вольво-740». Из окна на Петера уставилась большая кошка в оранжевую тигровую полоску. Что-то домашнее, неизменное, словно этот старый кемпер стоял здесь всегда. Прицеп, машина и кошка излучали среднестатистический шведский уют.

Два дня назад он уже проходил мимо, шел в прачечную. Хозяева сидели на раскладных стульчиках и разгадывали кроссворд. В кемпере работал плеер, оттуда доносились звуки Dancing Queen. Фермеры приподнялись со своих хлипких стульчиков и представились:

– Мы зовемся Леннарт и Улоф. Как бывшие лидеры нашей партии[2].

Петер постучал в дверь и услышал, как внутри кто-то завозился. Разбудил, наверное. Ничего – сейчас не до реверансов. Забавно, насколько по-разному ведут себя потревоженные кемперы: мягкое покачивание гигантского прицепа Дональда и натужный скрип старенького «Полара».

Заедающая раздвижная дверь открылась не сразу.

Петер попытался определить, кого он видит перед собой, Леннарта или Улофа, – и не определил. Фермеры похожи как братья, а может, и вправду братья. Круглолицые, с глубоко посаженными дружелюбными карими глазами, почти одного роста, примерно в том же возрасте – чуть за пятьдесят, кряжистые, сутуловатые, с корявыми, намозоленными руками.

Синие рабочие штаны на одной лямке подтяжек.

– Минуточку… я только… – Фермер принялся пристраивать вторую лямку.

Петер заглянул за его спину в кемпер и тут же шагнул в сторону – еще подумают, что подсматривает.

– Доброе утро, – сказал Леннарт и зевнул. А может, и Улоф. – Чем могу служить?

Вторая лямка пристегнута.