Хиппи

– Когда ближайший рейс? – спросил Пауло, внезапно выйдя из своего угрюмого безмолвия.

– Как когда. Мы ведь работаем не по расписанию, сами понимаете.

Ларс произнес эти слова довольно неприязненно – так говорят со слабоумным.

– Понимаю. Но вы не ответили на мой вопрос.

– Ну, в принципе, если все будет нормально, автобус должен прибыть сюда через две недели, водитель – его зовут Кортес – отдохнет сколько-то времени и отправится в путь до конца месяца. Но гарантировать нельзя: Кортес, как и другие наши шоферы…

«Наши» он произнес так, словно речь шла о крупной транспортной компании, хоть сам только что утверждал, что это не так.

– …не любят ездить одним и тем же маршрутом, автобусы – их собственность, и Кортес может отправиться в Марракеш, к примеру. Или в Кабул. Он постоянно устраивает мне такое.

Карла попрощалась, но сначала бросила на него убийственный взгляд.

– Не будь я так занят, предложил бы вам свои услуги в качестве шофера, – сказал Ларс, отвечая на ее прощальный кивок. – И тогда мы бы смогли познакомиться поближе.

Он говорил так, словно спутника у этой девушки не было вовсе.

– Будет еще случай… Когда я вернусь, сходим с вами выпить кофе, а дальше посмотрим.

В этот миг Ларс вдруг оставил прежний тон надменного хозяина жизни и сказал такое, чего никто не ожидал:

– Те, кто уезжает туда, обычно не возвращаются – по крайней мере, года два-три. Так мне рассказывали водители.

Похищения? Убийства?

– Да нет, ну что вы. Катманду еще называют «Шангри-ла», что в переводе значит «Райская долина». Как только привыкнете к высокогорью, найдете в этой долине все, что душе угодно. И трудно будет после этого возвращаться к прежней жизни в городе.

Вместе с билетом он вручил Карле еще одну карту, где были отмечены остановки.

– Завтра, в одиннадцать утра. Все собираются здесь. Кто не придет к этому часу, не поедет.

– Не слишком ли рано?

– Выспитесь в автобусе – времени у вас хватит.

Карла, наделенная характером упрямым и целеустремленным, еще накануне, когда они с Пауло встретились на Даме и потом пошли бродить по городу, решила, что он должен ехать с ней. Ей нравилось его общество, хоть они и провели вместе чуть больше суток. И ей приятно было сознавать, что никогда не влюбится в него, потому что уже испытывала к этому бразильцу какое-то странное чувство, которое должно было вскоре пройти: для Карлы достаточно было пожить с парнем недельку, чтобы его очарование рассеивалось без следа.

Потому что, рассуждала она, если так пойдет дальше, и она оставит в Амстердаме человека, которого считает идеальным, ее поездка будет испорчена непоправимо воспоминаниями о нем. А если она будет лелеять воспоминания о нем и взращивать в душе его образ, то вернется с полдороги, выйдет за него замуж (что совершенно не вписывалось в ее планы в нынешнем воплощении) или он уедет в какую-нибудь дальнюю экзотическую страну, где по улицам больших городов ползают змеи (хотя, наверно, это такая же легенда, как и те, что рассказывают про его отчизну).

Так что Пауло для нее оказался нужным человеком в нужное время. Она не собиралась превращать свое путешествие в Непал в кошмар, снова и снова отклоняя предложения мужчин. И собралась она в эту поездку потому лишь, что затея эта была совершенно безумной, находилась за гранью, а Карла выросла в сознании того, что ограничений для нее не существует вовсе.

Она никогда не пошла бы по улицам с кришнаитами, никогда не позволила бы себе увлечься никем из многих индийских гуру, которые умели учить только тому, как «очистить сознание». Как будто чистое, абсолютно пустое сознание кого-нибудь когда-нибудь приближало к Богу. После первых – и неудачных – попыток ей оставался только прямой контакт с Божеством – пугающим и обожаемым одновременно. Ее занимали теперь лишь одиночество и красота, прямая связь со Всевышним и, самое главное, способ удалиться от мира, который она очень хорошо знала и который больше не интересовал ее.

А не слишком ли молода была она, чтобы мыслить и поступать так, а не иначе? Конечно, в будущем она могла бы и изменить строй и ход своих мыслей, но недаром же она сказала Вильме в «кофе-шопе» – тот рай, что выдумали на западе, казался ей бессмысленным, однообразным и пошлым.

Пауло и Карла сидели на веранде кафе, где подавали только кофе и печенье – и ничего из того, что можно было получить в «кофе-шопах». Оба сидели лицом к солнцу, радуясь, что оно выглянуло после вчерашнего дождя, и сознавая, что эта благодать исчезнет с минуты на минуту. Оба не произнесли еще ни слова с той минуты, как вышли из «агентства путешествий», своими крохотными размерами удивившего Карлу, которая надеялась найти что-то более профессиональное.

– Так, значит…

– Так, значит, сегодня, может быть, последний день, что мы проводим вместе. Ты поедешь на восток, а я – на запад…

– И там, на Пикадилли увидишь копию того, что видел здесь, и вся разница будет только в центре площади. Потому что статуя Меркурия, конечно, гораздо красивей, чем этот фаллический символ Дама.